Злая шутка - Алла Холод
Шрифт:
Интервал:
В суде Иващенко вел себя как раскаявшийся ангел, просил прощения у потерпевших, согласился не только с материальной компенсацией затрат на лечение, но и с выдвинутой суммой морального ущерба. В итоге получил мягкий приговор. Настолько мягкий, что ему не только в тюрьму отправиться не пришлось, но даже и с правами он расстался ненадолго. Когда он снова сел за руль? Отражено ли это в последующем приговоре, в том, который ему вынесли за убийство Екатерины Кондрашовой? Это не может быть не отражено. Ни один прокурор не пропустил бы предыдущую судимость мимо внимания суда! Я стала быстро листать бумажки, и тут меня поразила какая-то нелепая, дикая, молниеносная мысль. Я даже не сформулировала ее для себя, настолько она показалась мне нелепой и нереальной. Но трясущиеся руки уже листали архивные, трудно читаемые бумажки в поисках самого главного листа, на котором указано имя судьи, вынесшего тот первый, мягкий приговор.
В следующую минуту меня как будто подкосило. В глазах потемнело в самом буквальном смысле слова. До сих пор я думала, что это в большей степени фигуральное выражение, нежели описание реального состояния организма, но в тот момент мне и правда стало нехорошо. Папа. Мягкий приговор пьяному придурку, которого опыт ничему не научил, вынес мой отец. Тогда еще начинающий судья Михаил Кондрашов. И Стас каким-то образом откопал эту информацию. Нашел старый приговор и посмотрел, кто его вынес. Думаю, что даже еще и не зная, кто тот судья, который в свое время не закрыл алкаша, убившего его мать, Стас уже вынес ему свой приговор. Он решил, что истинный виновник ее смерти – тот, кто в свое время пожалел раскаявшегося бедолагу, не засадил его в тюрьму, позволил летать по дорогам в пьяном виде, куражиться, не замечая людей, убивая их. Стас возложил вину за смерть матери на отца. Бумаги, найденные у него, говорили об этом весьма красноречиво.
Несколько минут я сидела, ничего не видя перед собой, будто ослепленная еле проступающим на старой бумаге текстом. Потом понуро пошла в кухню, чтобы налить себе коньяку. Выпила, откусила от мясного пирожка, вынутого из бумажного пакета, который Клавдия всучила мне с собой, стала вяло его жевать. Великолепное, нежнейшее тесто с вкусной начинкой не проглатывалось. Неужели моя первая мысль оказалась верной? Неужели только отец и мог желать смерти Стаса – человека, глубоко и страшно его оскорбившего? Сына, который его ненавидел и жестоко мстил за смерть матери, в которой вины отца не было и быть не могло. А тут еще исчезновение Инги… Уж она-то вряд ли ухитрилась обидеть кого-то еще.
Больше всего на свете в данный момент мне хотелось знать: понимал ли отец, кто именно сбил Екатерину Сергеевну, помнил ли то старое дело, обвиняемым по которому проходил Андрей Иващенко? Идентифицировал ли убийцу своей жены, как того самого придурка, которого в свое время пожалел? Может ли судья помнить фамилию каждого подсудимого, которому выносил вердикт? Мог и не помнить, но не знать о его первой судимости за аналогичное преступление не мог. А раз знал о судимости, то и фамилия судьи не была для него секретом. Зато мне он об этом ничего не сказал, и это наводило на самые тягостные мысли.
Я совсем сникла, если бы не Фантикова психотерапия, день опять закончился бы потоками слез.
– Как Фантик?
Когда позвонил Сережа, я еще толком не проснулась, не узнала его голос и даже не поняла, о каком таком фантике вообще идет речь. Моя ночь прошла беспокойно, я постоянно просыпалась, ворочалась, потом снова проваливалась в забытье, в общем, я не выспалась и почувствовала себя несчастной еще до того, как идентифицировала саму себя во времени и пространстве.
– Ты что, спишь, что ли?
– Не знаю. Твоими стараниями, наверное, уже нет. Чего звонишь чуть свет? Суббота – спал бы себе.
– Во-первых, не такой уж чуть свет, полдевятого…
– И с каких это пор ты по выходным встаешь в полдевятого? – перебила я.
– А вот с таких, как сегодня, то есть с того дня, когда мои друзья наловили два ведра раков и есть их приглашают нас с тобой.
– Это заманчиво, но я все же посплю. Раки никуда не убегут.
– Надо кое-что рассказать, – перешел на очень серьезный тон Сережа, – важное. Ты пиво, насколько я помню, не пьешь?
– Правильно помнишь.
– Ладно, тогда
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!