Оперативный псевдоним - Данил Корецкий

Практическое исполнение партийных задумок, выходящих за пределы кондиционированных кабинетов, их авторы, как всегда, возложили на боевой отряд партии. Юмашев заложил финансовую базу концерна «Микропроцессор»

(п. 1 Памятной записки), наладил схему кредитования международной фирмы «Консорциум» (п. 2) и настолько отлично зарекомендовал себя в этой сложной и деликатной работе, что получил задание создать и возглавить крупный банк с правом ведения валютных операций (п. З).

Местом дислокации банка был выбран периферийный город, занимающий тем не менее выгодное геополитическое, удобное географическое и приятное климатическое положение. Так в Тиходонске появился «Тихпромбанк».

После того как безгранично могучая коммунистическая партия почила в бозе, ее конспиративные дети продолжили жизнь сами по себе. Благодаря первоначальным денежным вливаниям и созданной финансовым гением Юмашева безукоризненной кровеносной системе сироты не только не пропали, но, наоборот, – выросли в гигантов, занимающих господствующее положение в отечественном бизнесе. «Микропроцессор» стал практическим монополистом в сфере производства и торговли компьютерами, «Консорциум» превратился в крупнейшую консультационно-посредническую фирму по организации международного экономического сотрудничества и внешнеэкономической деятельности, «Тихпромбанк» оформился в надежное и солидное кредитное учреждение с правом ведения валютных операций.

Во всех названных структурах правили бал бывшие гэбэшники, и Юмашев взял к себе Тимохина, Ходакова, Митяева, Слепцова и других офицеров из Системы. Связи самого Юмашева и его людей пронизывали все мало-мальски значащие социальные слои Тиходонска и столицы, а также криминальные сообщества. Уровень банка был таким, что не допускал даже возможности каких-либо «наездов».

А с генеральным директором АО «Прогресс» Тахировым Владимир Николаевич поддерживал самые дружеские отношения и, поскольку оба были депутатами, часто встречался и на официальных мероприятиях, и на всевозможных междусобойчиках. Они неоднократно сотрудничали: банк выдавал немалые кредиты под залог по-божески оцененной недвижимости, вне очереди пропускал платежи ведущих тахировских предприятий, закрывал глаза на не вполне законные обналички.

У них оставались хорошие отношения до последнего дня, когда Тахиров произнес слова, которые не должен был говорить. А сказав, не должен был отказываться. Сегодня предстояла «разборка», причем никакие «крыши» в ней не участвовали, потому что и Юмашев, и Тахиров сами являлись наиболее крутыми «крышами» в Тиходонске.

«Стрелку» забили не в песчаном карьере или в Задонье, где обычно стрелялась местная «братва», а в конференц-зале областной администрации, недавно капитально отремонтированном на деньги Тахирова и прекрасно оборудованном на деньги Юмашева.

Владимир Николаевич вышел из кабинета губернатора в двенадцать сорок пять, за пятнадцать минут до встречи. Они с Лыковым порешали много вопросов, представляющих интерес как для банка и области, так и для каждого из них лично. Между делом Юмашев вскользь обмолвился о вырисовывающейся проблеме, но губернатор, обычно схватывающий все на лету и мгновенно предлагающий помощь и поддержку, на этот раз проявил то ли непонимание, то ли безразличие. Юмашев предполагал такую реакцию: когда силы противников равны, лучше выждать – определится победитель, вот тогда и поддерживай его на всю катушку, останешься в верном выигрыше. А иначе недолго и проиграть...

Юмашев зашел в туалет и помочился. Очевидно, на нервной почве мочевой пузырь наполнялся быстрее обычного. Подошел к финской раковине с диковинным смесителем – вся сантехника была очень качественной и дорогой, он знал это наверняка, потому что оплачивал счета, – вымыл руки, мокрыми ладонями смочил волосы, потом вытерся хрустящим льняным полотенцем и аккуратно, волосок к волоску, расчесал пробор. В затемненном зеркале отражалось холеное, начавшее расплываться лицо сорокапятилетнего мужчины с широко расставленными глазами и прямыми широкими бровями, придававшими ему решительное выражение. На мужчине стальной приталенный двубортный костюм, белая сорочка, нарочито контрастный гладкий бордовый галстук.

Чуть поправив узел, Юмашев направился к выходу. Он был доволен собой. И злорадно подумал, что Тахир одевается дорого, но безвкусно.

* * *

Это было правдой. Эльхан Тахиров не получил хорошего образования, он не вращался в светских кругах Москвы и вполне мог надеть зеленый галстук к желтому пиджаку с коричневыми пуговицами. Главным критерием для него служила высокая стоимость вещи, все остальное в расчет не принималось.

Тахирову было тридцать семь. Сын русского и азербайджанки, он унаследовал от матери смугловатый оттенок кожи, густые черные с маслянистым блеском волосы и нос с характерной горбинкой, а от отца – голубые глаза.

В результате внешность получилась экстравагантной и запоминающейся, он очень нравился женщинам, к которым тоже испытывал слабость, характерную для кавказских мужчин.

Полукровка, он не чувствовал себя полностью своим как среди азербайджанцев, так и тем более среди русских. В последнее время пошла мода на религиозность, но Эльхан остался на стыке вер: ему не делали обрезания, но и не крестили в церкви, а выбирать между Христом и Магометом в своем возрасте он считал несолидным, хотя многие, от бандитов и до политиков, приобрели на склоне лет конъюнктурную привычку посещать службу или совершать намаз.

Эльхан предпочитал водить дружбу с представителями всех вероисповеданий и конфессий, по своим убеждениям он был атеистом, интернационалистом и космополитом. Если он во что-то и верил, то только в выгоду, на алтарь которой охотно приносил убеждения, привязанности и веру.

В двадцать лет он попался на грабеже и отсидел в СИЗО четыре месяца, упорно отрицая виновность и ведя борьбу с тремя «борзыми», пытающимися установить в «хате» свою диктатуру. Эльхан всегда отличался силой и жестокостью, не боялся вида крови и умел переносить боль, это здорово помогало, но наступала ночь, и, если заснуть, можно было не проснуться или, что еще хуже, проснуться «проткнутым пидором». Ежедневные драки и бессонные ночи измотали его вконец, дело шло к печальной развязке, но в изолятор вовремя «зарулил» Кондратьев, который неожиданно принял сторону «иноверца». Теперь они вместе дрались с камерными шакалами и по очереди спали. Через неделю одного шакала забрали на суд, а оставшиеся попросились в другую камеру, что являлось по здешним меркам большим позором.

Тахиров с Кондратьевым теперь беспрепятственно «держали хату», они поклялись на крови в вечной дружбе, и каждый вытатуировал инициал другого на внутренней поверхности предплечья. В конце концов дело Эльхана прекратили за недоказанностью, и он «чистым» вышел на волю. Еще через два месяца Кондратьеву определили два года «химии», и он тоже вышел, правда, с судимостью. Обычно камерные клятвы на воле стоят немногого, но этот случай оказался особым: Сашка и Эльхан действительно стали побратимами и с тех пор уже не расставались.

Они стали осторожней и уже не перли на рожон, хотя «дела» не оставили. Но теперь действовали хитро: «кидали» продавцов валюты или сертификатов возле «Березки», обыгрывали в карты лохов в поездах дальнего следования, иногда шли на чистые, с хорошей «подводкой», кражи. Одно время, набрав десяток малолеток, выезжали в соседнюю область, где запускали их на конопляные поля трусить пыльцу. Сами держались в отдалении, чтобы «пристегнуть» их к делу было невозможно. Так же на расстоянии контролировали доставку пыльцы в Тиходонск, здесь готовили анашу и через тех же пацанов сбывали маленькие, завернутые в блестящую фольгу комочки по трояку за штуку.