Две – к радости - Зои Сагг

и одноклассников, а также в память о Кловер как ученице Иллюмен Холла. Ее родители сидят впереди, одетые в черное. Ее мама вытирает глаза, но все же как-то умудряется улыбаться миссис Эббот, идущей на сцену.

Произошедшее все еще кажется нереальным. Это похоже на какой-то лихорадочный сон, будто я просто не могу проснуться. Фото пожара были напечатаны в местной газете и показаны в новостях, но мы видели все своими глазами. Крики Патрика все еще звучат у меня в ушах.

Пожарные пробрались внутрь, чтобы попытаться спасти ее, но было ясно, что огонь распространялся слишком быстро и был слишком сильным. Когда полиция обнаружила тело Кловер в квартире Патрика, они тут же его арестовали. Но он был освобожден на следующий день же день. Пожар был определен как случайное возгорание, и были основательные доказательства того, что Кловер не держали там против ее воли: переписка, голосовые записи Кловер, хранившиеся в облаке. И все же к Патрику оставалось много вопросов.

Теперь, что бы ни узнала Кловер об убийце Лолы, все сгорело дотла. Мы никогда не узнаем, за каким ключевым доказательством охотилась она в то утро.

Атмосфера в школьном зале мрачная. Хотя помещение наполняют сентиментальные слова миссис Эббот, они не пробивают скорбь, которую ощущает, я знаю это, каждый присутствующий. Шокирующая смерть Кловер еще долго будет влиять на многих.

Два студента за год мертвы!

Это звучит просто как сюжет какого-то разрекламированного боевика, а не реалии жизни маленькой школы-интерната в Кенте. И все же девиз школы тоже звучит у меня в ушах: Alis grave nil.

«Все легко для тех, у кого есть крылья».

Выживание встроено в основание школы, крепкое, как сталь. Оно пережило множество потрясений, скандалов и угроз. Как и мы.

Лира сходит со сцены, окончив читать стихи. Она плачет, ее руки дрожат. Ее друзья все вместе обнимают ее, когда она вновь садится рядом с ними. Тело мое цепенеет. Это была такая напрасная смерть. Я не могу не думать: «Кто еще в этой комнате станет жертвой?» Чье лицо появится на следующем школьном мемориале?

Миссис Эббот возвращается на сцену, чтобы подвести итог.

– Этот год был бурным, и все вместе, как школьное сообщество, сейчас мы должны объединиться и быть рядом друг с другом больше, чем когда-либо прежде. Мы пройдем через это. Рождественский концерт станет данью уважения и Лоле, и Кловер. Двум очень ярким, музыкально одаренным ученикам, которые, я знаю, сияли бы на сцене в этом году. Давайте все будем усердно работать, чтобы сделать этот концерт лучшим из тех, что когда-либо были… для них.

Я почти ожидаю, что, как только миссис Эббот закончит говорить, хлопая и подбадривая, со своего места вскочит Кловер. Поверить не могу, что никогда больше не увижу ее лица, или не буду делить с ней банкетку для фортепиано, или не буду дразнить ее нелепой личной жизнью. Она действительно была для меня словно младшая сестра, и все это кажется просто нереальным.

Даже если пожар был несчастным случаем, она все же оставалась у Патрика, чтобы продолжить свое расследование. Если бы она бросила его, то вернулась бы в Дом Полярис, на свое место. Именно поэтому мы все собрались в холодном зале, отдавая дань ее жизни, – потому что она посмела интересоваться тем, кто забрал чужую жизнь. Если бы только она не была так вовлечена в это, просто оставалась в стороне… тогда нас всех здесь не было бы. Мне приходит в голову, что я иду по тому же пути. Отгоняю эту мысль. У нас с Одри все иначе. Мы осторожны.

Когда после мы направляемся к фонтану, учителя совершают обход, следя за тем, чтобы ученикам не стало плохо, и отправляя к доктору Кинфелду тех, кому это необходимо. Я могу себе представить, что после смерти Лолы, а теперь и Кловер, консультаций у него станет значительно больше. Как может нечто подобное не затронуть вас глубоко?

Мистер Уиллис вручает платок всхлипывающей Араминте, другой рукой обнимая ее за плечи, и я закатываю глаза.

Мы с Одри выходим из зала.

– Это было тяжко! – говорит Одри, вынимая из сумки телефон и отключая беззвучный режим.

– Ага. – Скрещиваю руки на груди, задаваясь вопросом, что нам делать теперь. Сомневаюсь, что они погонят студентов на занятия. Может быть, нас попросят до конца дня позаниматься в общих комнатах или в библиотеке.

– Как думаешь, это удар того же, кто убил Лолу? – шепчет Одри.

– Я не знаю… но у меня скверные предчувствия. Нам лучше вернуться в штаб-квартиру «Общества сороки» и посмотреть, что там можно найти. – Оглядываю двор, натягивая рукава школьного кардигана на запястья.

– Как считаешь, надо рассказать другим, получившим приглашения? Лире, Иоланде и Харриет?

Я качаю головой.

– Для них это будет слишком. Давай пока оставим это при себе.

18

Одри

– Мисс Вагнер? Вы вообще заинтересованы в том, чтобы решить для меня это уравнение?

Я едва не подскакиваю на месте. Учителя тут по большей части игнорируют меня – и мне это нравится. Но по какой-то причине после похорон Кловер все они уделяют мне особое внимание. Я невольно задаюсь вопросом, не дело ли это рук миссис Эббот.

С момента пожара я знаю, что она особо пристально следила за Айви и мной. Мы были там, когда на место прибыли пожарные. Мы видели, как Патрика увели в наручниках. Нас привезли в школу на заднем сиденье полицейской машины, а за рулем была инспектор Шинг.

Кажется, мы всегда оказываемся в центре школьных драм.

Мы как бы такого не планировали. Я все прокручиваю в голове различные сценарии, думая, что, если бы Айви не была так занята встречами префектов, если бы мы сначала поехали к Патрику и Кловер, смогли бы мы предотвратить пожар? Почему-то, как только я все ни поворачиваю, кажется, что это – моя вина. Я знала, что Кловер – там, я видела ее в машине Патрика.

Если б я кому-то сказала… полиции, ее родителям, миссис Эббот – тогда сейчас она была бы жива.

От этой мысли и Айви, и мне становится дурно. У нас даже были консультации с доктором Кинфелдом, но они не очень-то помогли. Он посоветовал нам занять себя, найти какое-нибудь интересное дело, чтобы отвлечься от ужасных событий. Мы организовали вечера «крутого олдскульного кино» в нашей комнате в общежитии, просто чтобы заняться чем-то, что не связано с мыслями о смерти.

И все же я чувствую лишь оцепенение. Я все так