Восстание потребителей - Валерий Панюшкин

Против такого лома у Трухачева приема не было. Вкладчики «Чары» надеялись на чудо и не поддержали его. Не поддержали и потеряли все. Они поддержат его. Но только в августе 98-го. Только после большого кризиса, который затронет всех и в котором счастливчиков не будет.

14 августа 1998 года Сергей Трухачев впервые в жизни по-настоящему столкнулся с проблемой принятия решения в условиях неопределенности. На счету журнала «Спрос» в «Инкомбанке» лежали все деньги от журнальной подписной кампании. Ирина Виноградова спросила Сергея, как этими деньгами распорядиться. Оставить ли в «Инкомбанке», про который известно было по звонкам на горячую линию, что с ликвидностью у него перебои? Положить ли в маленький банк, которым заведовал трухачевский друг? Или вложить в ГКО, ценные бумаги, государственные краткосрочные обязательства, по которым выплачивались государством изрядные проценты?

Трухачев позвонил приятельнице в «Инкомбанк» и просил рассказать честно, в каком состоянии банк. Приятельница ответила: «Если что случится, то я помочь не смогу». Таким образом, идея оставлять деньги в «Инкоме» показалась плохой.

Идея перевести деньги в маленький банк к приятелю представлялась хорошей, но банк этот платил маленькие проценты, а Трухачев не вполне осознал еще, что финансовые отношения суть не что иное, как отношения между людьми. Трухачев еще ошибочно верил в законы какие-то и механизмы рынка.

В этом смысле идея вложить подписные деньги «Спроса» в ГКО казалась привлекательнее. С одной стороны, ГКО приносили хорошую прибыль. С другой, про ГКО понятно было, что они — финансовая пирамида, пусть даже и устроенная не частными лицами, а государством. Понятно было, что рано или поздно пирамида эта обрушится. Но, с третьей стороны, невозможно было представить себе, что российское правительство откажется возвращать рублевые долги. Никогда прежде ни одно правительство в мире не объявляло дефолта по обязательствам, номинированным в национальной валюте. Трухачев понимал, что ГКО надуваются, как мыльные пузыри. Понимал, что правительство хотело бы сдуть ГКО, постепенно девальвировав рубль, но решения правительства определялись влиянием сырьевых компаний и банков — сырьевым компаниям выгодна была девальвация, для банков девальвация была смерти подобна, потому правительство никаких шагов не предпринимало, покорно ожидая, пока пузырь ГКО лопнет сам, тем более что дефолт освободил бы банки от необходимости возвращать иностранные кредиты. Трухачев знал это, но все еще верил в здравый смысл российского правительства и в то, что дефолта не будет.

В конце концов журнал «Спрос» и финансовая служба КонфОП в лице Сергея Трухачева сделали ту же ошибку, которую делали и другие вкладчики ГКО, — понадеялись на то, что государство включит печатный станок. И проиграли, разумеется.

Прошло всего три дня, правительство объявило дефолт, подписные деньги «Спроса» сгорели, как сгорели и деньги многих коммерческих банков, тоже вложенные в ГКО. С государственных краткосрочных обязательств кризис перекинулся на банки. После обрушения пирамиды ГКО у банков не оказалось денег. Вкладчики приходили и заставали закрытыми двери банковских отделений. От этого возникала паника, вкладчики приходили толпами, выстраивались у банковских дверей в очереди, требовали вернуть вклады. А банкиры говорили, что денег нет, потому что деньги, дескать, сгорели в ГКО до последней копеечки. Точно так же не могли получить денег промышленные предприятия, там остановилась работа и не выплачивались зарплаты. Кризис стал системным. Настолько системным, что премьер-министр Сергей Кириенко бежал из страны, и крупнейшие банкиры бежали — все, кроме Александра Смоленского, который и хотел бы бежать, но был задержан на границе по исполнительному от московской таможни листу.

В довершение всех бед в день дефолта Александр Аузан и жена его Ирина Виноградова возвращались с работы домой на первом их автомобиле «жигули» четвертой модели и разбили машину, не заметив валявшейся у обочины бетонной тумбы.

Ирина была за рулем, но на дорогу смотрела плохо, все больше думая про то, как же теперь издавать журнал, если сгорели все предназначенные для издания деньги. А Аузан думал, что вот же разговаривал давеча с главою Центробанка Сергеем Дубининым, предлагал же Дубинину ускорить в Государственной думе прохождение закона о страховании банковских вкладов, а Дубинин сказал почему-то, что спешить со страхованием вкладов они не будут. Почему он так сказал? Вот ведь сейчас люди потеряют деньги. А если бы банковские вклады были застрахованы, то не потеряли бы. Или? Или государство не хочет спасать вкладчиков, а хочет спасать банкиров?..

Так думал Аузан, как вдруг автомобиль наскочил на бетонную тумбу, подпрыгнул, развернулся и стал поперек дороги. Из-под капота потекли, шипя, какие-то перегретые жидкости. Опасаясь взрыва, Александр с Ириной вышли из машины, отошли подальше и даже не сказали друг другу ничего, а просто посмотрели друг на друга с одной мыслью — все, все пропало.

Не пропала только волшебная трухачевская методика с листочком бумаги, над которым следовало склониться и спокойно расставить приоритеты. Фокус с листочком сработал и на этот раз.

Во-первых, следовало спасти журнал, ибо никогда не бывает потребительский журнал так нужен, как бывает он нужен во время системного кризиса.

Во-вторых, следовало спасти КонфОП, его финансовую и юридическую службы, ибо никогда не бывает так нужна людям финансовая аналитика и юридическая помощь, как нужна она во время кризиса.

В-третьих, следовало попытаться вытащить из банков те деньги вкладчиков, которые не были вложены в ГКО. Потому что врут ведь банкиры, что сгорело все. Все сгореть не могло. Прячут же что-то, чтобы переложить свои убытки на плечи вкладчиков.

В-четвертых, следовало объявить дефолт незаконным и подать на государство в суд за дефолт, а сгоревшие ГКО записать государству в долг. Потому что это сейчас у государства нет денег, но когда-нибудь ведь появятся.

В-пятых, следовало потребовать от государства, чтобы оно ввело для потребителей в финансовой сфере дополнительные инструменты надежности.

Это был неплохой план. Это было самое тяжелое, но самое азартное для КонфОП время.

Во-первых, Аузан обратился к голландским и британским союзам потребителей, и те проспонсировали на первое время издание «Спроса». Кроме союзов потребителей за финансирование журнала взялся еще и Джордж Сорос, которому по окончании кризиса деньги пытались отдать, но фонд Сороса от возвращения денег отказался, поскольку не было у них такого в бухгалтерской практике, чтобы деньги возвращались.

Во-вторых, юридическая служба КонфОП работала с такой интенсивностью, с какой не работала никогда прежде. Стояли огромные очереди. Людям помогали оформлять иски, и исков было такое множество, что не считаться с ними значило бы для государства привести дело к русскому бунту, бессмысленному и беспощадному. Суды удовлетворяли иски вкладчиков и накладывали аресты на имущество банков.

В-третьих, удавалось иногда найти это самое банковское имущество и расставить ловушки на спрятанные банками деньги вкладчиков, которые прятались, конечно, но все же двигались.