Не пытайтесь это повторить - Надежда Первухина

Она удалилась, а я принялась нервно расхаживать по аптеке, привлекая ненужное внимание нищих.

– Дочка, – решил попытать счастья один из них, – дай на хлебушек.

Я протянула десятку.

– Спаси тя Христос, – торопливо прогнусавил нищий, и тут же возник второй:

– А мне?

Пришлось протянуть десятку и ему.

– Мало даешь, – хмыкнул второй попрошайка, принимая мое доброхотное подаяние.

– Я больше не могу, – принялась оправдываться я. – Мне может денег не хватить.

Тут из подсобки вышла девушка-фармацевт и, слегка покряхтывая, выставила на прилавок четыре пятилитровые бутыли с кровью.

– Спасибо! – воскликнула я. – Сколько я вам должна?

Она пощелкала на компьютере и сказала:

– Две тысячи двадцать рублей.

Две тысячи у меня нашлись, их я подала продавщице.

А вот двадцатка…

Как я ни пыталась наскрести ее мелочью, ничего не выходило.

– У меня только шестнадцать рублей, – выложила я горку мелочи на прилавок. – У меня было две десятки, но я отдала их нищим. Не требовать же обратно…

– Да что вы так волнуетесь, девушка, – улыбнулась продавщица. – Подумаешь, четыре рубля! Как-нибудь занесете. Берите кровь.

– Если бы вы знали… – прошептала я. – Вы меня спасли. И не только меня.

– Ерунда. Давайте я помогу вам упаковать бутыли.

Мы сообща поставили бутыли в спортивную сумку. Та раздулась, как беременная мышь. Что, вы никогда не видели беременных мышей?

Зря.

Мне было не привыкать таскать тяжести, поэтому я легко взяла сумку за ручки и распрощалась с аптекаршей.

А двое нищих на поданные им червонцы купили еще настойки боярышника.

Благо она у нас в Щедром очень дешевая.

Я волокла сумку и торопливо направлялась к родному музею древней истории. Конечно, сейчас там никого и все стоит на сигнализации, но, во-первых, я знаю, как пройти сквозь стены, а во-вторых, в курсе, как обойти маячки сигнализации. Она реагирует на тепло. А разве умертвия бывают теплыми?

То-то и оно.

До музея я добралась без приключений. Включила ночное зрение (оно у меня как у кошки), прошла сквозь запертую дверь служебного входа и оказалась в темном коридоре, ведущем в подсобки.

Я дошла до кладовой, в которой спрятала гроб со скелетом Леканта, и тут меня обуял внезапный липкий страх.

А вдруг кто-нибудь обнаружил гробницу и выкинул ее из музея ко всем чертям?!

Нет! Этого просто не может быть. Не таковы наши музейные работники, чтобы выкидывать из запасников таинственные гробницы весом в полторы тонны!

Я ладонью отперла дверь кладовой. Поставила на пол сумку с кровью, принялась расшвыривать во все стороны полиэтиленовые полотнища, скрывавшие гробницу.

Слава небесам, она была на месте. В темноте она слабо засветилась, едва я к ней прикоснулась.

Я нашла на крышке потаенные знаки.

Круг.

Птица.

Волнистая линия.

Пальцы нажали на последний – и я почувствовала, как легко пришла в движение крышка.

Я осторожно, практически бесшумно сдвинула ее до конца. Скелет Леканта лежал все так же, тускло блеснули браслеты на запястьях.

– Я принесла кровь, милый, – прошептала я.

Беря по одной бутыли с кровью, я аккуратно выливала их в гробницу. Вылила четвертую бутыль и увидела, что просчиталась.

Крови оказалось мало.

Что же делать? Снова бежать в аптеку? Но до утра совсем немного времени. Рассветет, меня заметят… В общем, невесело.

И тут случилось невероятное. Кровь стала прибывать. Медленно, но верно.

И наконец кровь заплескалась вровень с краями гробницы.

«Закрой крышку», – приказал мне внутренний голос.

Я повиновалась.

Мне показалось или гроб действительно тихо загудел?

«А теперь уходи, – приказал мне все тот же голос. – И будь осторожна».

Что мне оставалось делать?

Я собрала пустые бутыли в сумку, вновь закидала гроб полиэтиленом. Вышла из кладовки и заперла ее. На все про все у меня ушло полтора часа.

Тем же путем я покинула музей. Шла по спящим улицам, точно пьяная. Мне казалось, весь мир должен узнать о том, что я сделала.

А что я сделала?

Ведь это только мои сны.

Только во сне Лекант говорит со мной. И может быть, заполнение кровью исторического памятника – такая же глупость и вандализм, как граффити на ограде церкви.

Вдруг ничего не получится?

«Не трусь, – сказала я самой себе. – Все получится».

Лекант не может не прийти. Он ведь знает, как сильно я люблю его.

Я добралась до дома, прокралась в свою спальню (слава небесам, родители спали и ничего не заподозрили!) и рухнула, не раздеваясь, на постель. Я думала, что засну моментально, но сон не шел ко мне.

Вот подлец!

Тогда я переоделась в халатик, спрятала подальше сумку с пустыми бутылями и включила компьютер. Проверила почту, сходила на сайт «Одноклассники» и наконец раскрыла в «Ворде» свою диссертацию. Многострадальную диссертацию. Впрочем, тема у меня была забойная – «Священная гора Кайлас», и возилась я с нею с удовольствием. Правда, в последнее время я совсем забросила исследования, это и немудрено, когда в голове один Лекант…

Я написала десять страниц, освещая основные аспекты «Тибетской книги мертвых», и услышала, как проснулась мама. Мама отправилась в ванную и принялась загружать стиральную машину. Я вышла к ней. Почему-то мне захотелось увидеть мамины глаза.

– Доброе утро, мамуль, – поцеловала я ее во все еще упругую щеку.

– Доброе утро, Тиечка, – улыбнулась мама. – А ты что не спишь? И так пришла в три часа ночи…

– Я сначала заснула, а потом проснулась – и все. Бессонница. Я за диссертацию взялась, поработала немножко.

– Одобряю, – сказала мама. – Но только не в ущерб здоровью.

– Мамочка, здоровье у меня железное.

– Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – суеверно сплюнула мама. – Иди, болтушка, завтрак приготовь.

И я отправилась на кухню.

Я как раз дорезала авокадо во фруктовый салат, когда на кухню вышел папа.

– Тийя.

– Да, папа.

– Так ты навестила Диму?

– Навестила.

От воспоминаний о Диме мне стало грустно.

– И как он?