Сделай погромче - Джо Мино

— Ну и что? Что? Он же чудовищно сексуален.

— Не знаю. В смысле, он же, ну, он же расист. Это же полное дерьмо.

— Ну ты же ведь не черная, а? Какая тебе хрен разница?

— Нет, ну, в смысле…

— Какого тогда хрена? Он же прелесть, и он клевый, и он сказал, что втрескался в тебя. Я говорю, господи, Гретхен, я сама его выебу, если ты этого не сделаешь, придурочная.

— Наверное. Наверное, я типа боюсь.

— Господи, Гретхен, помнишь, ты была по-настоящему жирной? Помнишь, по выходным ты сидела дома и делала домашнее задание? Помнишь? Я вот помню. Ты же была настоящей занудой. Теперь ты отлично выглядишь, и у тебя есть сексуальный парень, который влюблен в тебя по уши, а ты ведешь себя, как полная уродка. В чем блин проблема-то?

— Ни в чем, — тихо сказала Гретхен.

— Прекрасно. Слушай, если там эта Лора, я надеру ее жирную задницу. И посмотрим, на чьей стороне будет Бобби. — Ким повернулась и уставилась на меня. — Ты идешь, Брайан?

— Не-а, — сказал я. Я взял свою кассету и, надувшись, засунул ее в карман.

— Ладно, увидимся. Ну пошли уже.

После этого я прошел мимо дома Рода. Я даже не поднялся и не постучал в дверь. Я только постоял и прошелся вдоль дома, и прислушался, и кто-то, может быть, папа Рода, слушал какой-то громкий, буйный джаз, и надрывалась труба, а затем вдруг стало очень тихо, и я решил, что обязан что-то сделать. Я не знал что, но что-то должен был. Все что у меня было — это гребаная коллекция песен, тайно составленная для Гретхен, и я положил кассету на его окно с освещенными из комнаты красными занавесками и постучал, убегая, прежде чем он смог меня заметить.

На следующий день после школы я приехал во Дворец Йогурта, где работала Джессика, сестра Гретхен, и сказал:

— Мне кажется, я влюблен в твою сестру.

— Да брось ты.

— Я серьезно.

— Да брось ты.

— Я хочу составить для нее коллекцию, и мне нужно знать, какая у нее любимая песня. Так какая песня у нее самая любимая?

Джессика посмотрела на меня, сощурила глаза и нахмурилась.

— Мне кажется, ты ей не нравишься, — сказала она, перегибаясь через стойку, чтобы похлопать меня по руке.

— Это я уже знаю. Но я, ну, хочу пригласить ее на выпускной вечер. Что мне делать?

— О Брайан, — сказала она, снова похлопывая меня по руке. — Ты ведь и понятия не имеешь, да?

— Видимо, нет, — сказал я.

— Единственное, что ты можешь сделать — это капитулировать прямо сейчас, — сказала она, убирая руку.

Тем вечером я снова пошел к Роду за помощью.

— Что? Что тебе нужно? — спросил он, стоя на крыльце, мрачно хмурясь.

— Мне нужна твоя помощь, Род.

— Что еще? Ты не под кайфом, нет?

— Нет, не в этом дело, приятель, — сказал я.

— Что тогда?

— Мне нужна идеальная песня.

— Чего?

— Идеальная песня: мне нужна идеальная песня.

Если бы я смог выбрать для Гретхен верную песню, если бы мы смогли припарковаться у кладбища и я смог бы выключить фары и вставить нужную кассету, тогда, может быть, ну, может быть, у меня появился бы шанс. Но Роду тоже не удавалось придумать верную песню. Мы сидели в позе лотоса посреди его комнаты, и вокруг нас были повсюду разбросаны всевозможные пластинки и кассеты.

— Как насчет Come Sail Away? — спросил он.

— Не годится, это же песня для официальных школьных балов.

— А как насчет Surrender? — спросил он.

— Слишком быстрое. Надо что-то поспокойнее.

— Как насчет чего-нибудь типа Элтона Джона? — снова спросил он.

— Он же пидор. Я не могу включить с этой девчонкой пидорскую музыку.

— Ну я тогда не знаю, — сказал Род. — Это безнадежно.

— Брось, не говори так. Ты единственный, кто в этом дерьме разбирается.

— Я даже не понимаю, почему я стараюсь для тебя. Ты пытался обокрасть меня.

— Видишь ли, Род, когда ты говоришь такое вот дерьмо, ты похож на слюнтяя. Я собирался взять ту пластинку, чтобы вот это сделать, но ты отказался помочь мне, помнишь?

— Но ты ведь даже не разговариваешь со мной в школе, — сказал Род. — Из-за этого я чувствую себя занудой.

— Господи, Род, ты и есть зануда. Ты сидишь один за столом в углу. Ты все время носишь этот красный свитер. Ты все время как будто хандришь, приятель.

— Я больше не хочу помогать тебе с этим, — сказал он.

— Я больше не хочу помогать тебе с этим, — повторил я, передразнивая его. — Прекрасно, но когда тебе стукнет типа восемнадцать и ты все еще будешь типа тусоваться в своей комнате, так никого и не трахнув, не приходи ко мне жаловаться, ладно? Я просто пытаюсь тебе помочь.

— Конечно, — сказал он.

— Род, я тоже не хочу, чтобы ты был занудой, приятель. Я не против тусоваться с тобой в школе, но ты же такой понурый.

— Я стараюсь не быть понурым.

— Но ты понурый. Слушай, Род, здесь нужен очень точный выстрел. Ты должен помочь мне с этой песней.

— Как когда ты пытался стащить пластинку у папы?

— Господи, да чего ты все время это поминаешь? — спросил я.

— Это типа наша любимая пластинка. Просто хочу, чтобы ты знал.

— Ты какой-то пидор. Тебе сколько лет, приятель? Ты говоришь блин, как ребенок.

— О, это потому, что я не крутой и не ругаюсь, чтобы показать это? Блядь это, на хуй то.

— Я знал, что не стоит тратить на тебя время, — сказал я и поднялся. Он протянул руку, делая мне знак остаться.

— Подожди минутку, только минутку. Как насчет инструменталки?

— Чего?

— Это сделает тебя крутым. Такая песня, знаешь, без слов, знаешь, как будто вы в кино или что-то в этом роде.

— Инструменталка?

— Ага.

— Ну и что ты задумал?

В дальнем углу на стоянке «Хонтед Трейлз» в фургоне Бобби сидели мы — Тони Деган, Бобби Б. и я — и делили сорокадолларовый пакетик с травкой. Играл Aerosmith, Sweet Emotion, и я надеялся увидеть Гретхен, потому что в кармане у меня была новая, улучшенная Родом, версия моей коллекции, и я только ждал подходящего случая, чтобы вручить ей кассету, а она все не шла, и Бобби спросил, не хочу ли я освежиться в его фургоне. Песня, которую мы с Родом в конце концов выбрали, была Sleepwalk, такая песня из 50-х, Санто и Джонни, и я думал о ней, когда Тони Деган заговорил со мной.