Месть самураев - Михаил Белозеров

В тот день Язаки только мычал и плакал. Натабура с учителем отнесли его в лагерь, накормили, обогрели и уложили спать у костра. Только утром Язаки пришел в себя, но что с ним случилось, рассказать не мог – язык не поворачивался, а слова вязли в горле. И они тронулись в путь. Шли очень тихо, сторонясь тех участков леса, над которыми поднимался белый дым канкадэрэ. А к вечеру следующего дня вышли к пограничной деревне.

Нельзя сказать, чтобы она процветала, но и не влачила нищенское существование. Правда, поля были убраны, но ограды поломаны, а кое-где даже отсутствовали. Крайние к лесу дома представляли собой пепелища, от них тянуло гарью, а цепочка ябурай по заснеженному берегу реки являлась слишком слабой защитой от эбису и других лесных дикарей.

– Оро! – с изумлением воскликнул Язаки и показал куда-то вниз пальцем.

Они стояли на горе, под развесистыми соснами, и с жадностью разглядывали деревню. Всем давно хотелось попасть под крышу, посидеть у очага и похлебать горячего супа, а потом улечься спать в настоящую белую пахучую постель. Даже Афра и тот хотел погрызть в тепле мозговую косточку да понежиться на мягкой подстилке.

– Я тоже вижу… – с безотчетной надеждой произнесла Юка и тут же поймала себя на этой мысли и подумала, что так нельзя – нельзя расслабляться.

Натабуру больше интересовал центр деревни. Там наблюдалось какое-то движение и ходили вооруженные люди: асигару или зиганы. Потом он перевел взгляд в ту точку, куда смотрели все остальные, и увидел типичную для Нихон сэкисё. В данном случае она находилась за мостом и была хорошо укреплена двумя башнями из бамбука и двумя нагайя, прикрывающими мост с обеих сторон по левому берегу. Все те же ябурай перегораживали мост в нескольких местах. Такая преграда могла бы задержать разве что пьяного крестьянина, но никак не самурая.

– Как ты думаешь, они нас ждут? – спросил учитель Акинобу.

Акинобу спросил в надежде на новые необычные способности Натабуры – видеть дальше остальных. В душе Акинобу надеялся, что Боги наделили Натабуру еще чем-нибудь полезным, и хотел это выяснить.

Он уже давно ломал голову, как поступить: заночевать ли в лесу, попытаться ли перейти мост и напасть на сэкисё или пересечь реку тихо, незаметно и уйти в горы. Реку так просто переплыть не получится, потому что зима, подумал он, а горы слишком крутые.

Гора за рекой, прикрывающая деревню слева, казалась неприступной. В быстро густеющих сумерках невозможно было даже разглядеть ее вершину. Напасть на сэкисё без разведки было бы верхом глупости, разве что только в расчете на везение или от отчаяния. А если ночевать в лесу, то надо, пока окончательно не стемнело, спуститься по левому крутому склону к реке и подыскать хорошее место. Не зажигать же костер на виду у деревни?

Натабура все это тоже понимал. Но его заботила суета в деревне. Обычно в это время суток крестьяне уже сидели по домам: играли в го, в которой нет ни начала, ни конца, читали сутры и пили сакэ. К тому же, кажется, он разглядел боцмана Дзидзо, повара Бугэй и двоих матросов. Они стояли на коленях в центре деревни с корзинами на головах. Стояли давно, потому что периодически кто-то из них заваливался на бок, а корзина отлетала в сторону. Тогда откуда-то из строений выскакивал человек с бамбуковой палкой, ударами заставлял его подняться и снова водружал корзину на голову. Руки у пленников были завязаны по-китайски в локтях, через которые была продета бамбуковая палка.

К рассвету замерзнут или убьют, подумал Натабура и посмотрел дальше, вдоль течения реки. По краям она была скована льдом, а посередине чернела темная полоса чистой воды. Ближе к устью, за кустами, там, где река перед тем, как влиться в море, делала поворот, он разглядел лодку и подумал, что это самый лучший выход. Единственное, его беспокоили собаки. Периодически они выли, скулили и дрались в предвкушении пира. Их была целая стая – худых, остроухих, желтых ину. Собаки прятались в кустах недалеко от пленников, зная, что рано или поздно людей казнят и что тогда можно будет напиться крови. Они бы давно накинулись на пленных, но боялись человека с палкой.

Жаль, что у нас лука нет, подумал Натабура. Но даже из лука перебить всех собак невозможно. Значит, надо придумать что-то другое. А атаковать будем ночью, когда все лягут спать. План нападения созрел у него в голове. Детали на месте, подумал он.

– Нас уже не ждут. Пошли вторые сутки. Они, – он кивнул в сторону деревни, – расслабились. Кантё пьет в обществе старосты и капитана по имени Го-Данго, который командует отрядом пехоты в двадцать восемь человека. Утром они казнят повара Бугэй и его приятелей. У нас есть шанс их спасти.

Откуда он узнал о кантё, старосте, капитане, и главное – об отряде, Натабура сам не мог понять, просто увидел картинку: сидящих напротив друг друга людей и служанку, подающую сакэ, и всех солдат и по краям деревни, и у воды, и в казарме, даже тех, кто сидел в сэкисё. Ему даже показалось, что он ощущает, о чем думает повар Бугэй – о каком-то злополучном мешке с рё и драгоценностями, из-за которого они с боцманом и матросами поспешили в путь и так глупо попались. Впрочем, мысли Бугэй не отличались последовательностью, и Натабура мало что понял.

– Зачем спасать? – взволнованно спросил Язаки и подпрыгнул. – Пусть будет так, как есть…

Его беспокоило одно обстоятельство – Бугэй, который мог проболтаться. Язаки так разволновался, что не мог стоять на месте и стал подпрыгивать. Лицо его хранило синяки – следы борьбы с демоном Кадзаном, а шишка на лбу не давала возможности носить шапку так, как Язаки носил ее раньше, поэтому она держалась у него исключительно на макушке.

– В смысле? – удивился Натабура.

– Они нас предали?! Предали! Отобрали еду! Мы голодные. Чего я должен их спасать?!

Он замолчал, поэтому никто не возражал, но все посмотрели на учителя Акинобу. Решение должен был принять он.

– В горах мы точно заплутаем. Потеряем много времени. Эбису могут напасть. А если пройдем через деревню, то убьем двух зайцев. Захватим кантё и сократим дорогу.

– А собаки? – спросила Юка.

Она хотела спросить: 'А захватим ли?', но не спросила. До этого им везло, словно Боги все эти два года были на их стороне, значит, повезет и сейчас.

– А мы Афра пустим, – сообразил Натабура. – Кими мо, ками дзо!

Афра как будто все понял. Поставил уши торчком, заворчал и завертел лобастой головой. Он уже готов был к бою. Единственный из пятерых, кто ничего не боялся. Юка даже позавидовала его собачьей решительности.

– Ладно, двигаем в реке, – сказал учитель Акинобу, решив, что план неплохой, а сориентируются они на месте.

Уже в густых сумерках, идя практически на ощупь, они спустились с горы, и Натабура молил Бога войны Хатимана, чтобы деревенские не выставили на дороге засады – что было бы вполне логично. Но все, как ни странно, обошлось. Капитан Го-Данго оказался чрезвычайно самонадеянным. Он презирал монахов, моряков и торговцев всех мастей, потому что они не были настоящими самураями. Кодекс самурая давно скрывал от него суть вещей, а самонадеянность не имела границ. Капитан Го-Данго уважал только силу.