Клан волчицы - Майте Карранса

— Ты совершила два серьезных проступка.

— А точнее, три!

— А еще точнее, твоих проступков не счесть!

— Однако на ошибках учатся.

— Мы, омниоры, такие же смертные, как и люди, рядом с которыми живем. Мы никогда не пользуемся своими способностями, чтобы добиться любви, дружбы, уважения или денег!

— Если омниору уличат в том, что она применила заклинания и проклятья в корыстных целях — чтобы кому-нибудь отомстить или для чего-то подобного, — ее изгоняют из клана, из племени и лишают колдовского дара.

— Поняла?

— Анаид, омниоры не имеют права делать все, что взбредет им в голову!

— Мы работаем, готовим еду, ходим по магазинам — совсем как обычные люди. Представляешь, во что бы мы превратились, если бы, не пошевелив пальцем, получали все, что захотим?

Анаид кивала, как заводная кукла. Наконец она устала кивать и, в последний раз всхлипнув, спросила:

— Значит, я плохая?

Елена с Крисельдой удивленно переглянулись. Ни одной из них еще не приходилось воспитывать юную колдунью. Как знать — может, то, что происходит с Анаид — ее чрезмерная самоуверенность и нелепые поступки, — в начале пути происходит со всеми?

— Ну ладно, — решив завершить разговор, заявила Крисельда. — Иди спать. Утро вечера мудренее.

— И завтра в школе ни слова о том, что ты натворила! — крикнула вслед девочке Елена. — Я была вынуждена напоить Марион, Рока и их друзей эликсиром забвения. Они забыли все, что происходило с ними за последние сутки… А жаль, они так старательно готовились к контрольной…

— Эликсир забвения? — заинтересовалась Анаид. — Классно! Значит, я могла бы…

— Нет!!! — хором воскликнули Елена и Крисельда.

Анаид попятилась и замолчала.

— На нашем следующем шабаше попросишь прощения за непослушание, — добавила тетушка Крисельда. — Возможно, тебя даже накажут.

Анаид насупилась. У нее не было ни малейшего желания просить прощения у Гайи, но, кажется, выбора ей не оставили. Поцеловав на ночь тетю Крисельду и Елену, Анаид, понурив голову, отправилась к себе в спальню.

Когда за ней затворилась дверь, обе женщины озабоченно переглянулись. Они понимали друг друга без слов.

— Анаид еще не готова.

— А будет ли она вообще когда-нибудь готова?

— А вдруг мы ошиблись?

— А вдруг у Деметры и Селены были веские основания для того, чтобы не посвящать Анаид в колдуньи?

Все эти вопросы непрерывно, как в калейдоскопе, вращались в головах Елены и Крисельды. При Анаид они уже не осмеливались обсуждать ее вслух.

Омниоры начали слегка побаиваться ее колоссальных способностей.

Анаид легла спать в отвратительном настроении. Еще утром она считала себя могущественной колдуньей, способной добиться всего на свете любыми доступными ей средствами, а вечером уже кляла себя как самую глупую, самовлюбленную и бессовестную девочку в мире.

Ворочаясь с боку на бок, Анаид никак не могла удобно устроиться в постели. На правом боку ей не спалось. На левом тоже. Девочка положила на голову подушку, но так было жарко. Сбросив подушку, она выставила из-под одеяла руку, потом ногу, потом вторую ногу, но ей стало холодно. Наконец Анаид надоело ворочаться. Она включила свет и спрыгнула с кровати.

Ей больше не было стыдно. Она злилась на весь белый свет. Жизнь не удалась. Чем дольше она жила, тем противнее становилось все вокруг. Неделю назад она чувствовала себя хуже, чем в прошлом месяце, а сегодня — хуже, чем неделю назад.

На турецком ковре рядом с кроватью сидел призрак рыцаря в шлеме и латах. Когда Анаид вскочила, рыцарь подвинулся, чтобы девочка на него не наступила.

Таившаяся между штор призрачная дама усмехнулась, увидев, как рыцарь вздрогнул.

Анаид не смутилась. Призраки стали к ней приходить с того самого момента, как проявились ее колдовские способности. Они ее не пугали и не мешали, появляясь по ночам на своих излюбленных местах — рыцарь на ковре, а дама в шторах. С первыми лучами солнца призраки исчезали.

Однако нынешней ночью Анаид очень хотелось поругаться — хоть с самой собой, хоть с кем-то другим.

Начала она с себя. Взглянув в зеркало, Анаид показала себе язык. Она себе ужасно не нравилась. Гадкая девчонка! Худосочная! Неуклюжая! Откровенно говоря, Анаид больше устраивала себя до того, как начала стремительно расти. Раньше она была просто коротышкой. А в кого превратилась теперь?! Уродина!

Колдунья, издевающаяся над ни в чем не повинными мухами, воющая по-волчьи, покрывающая личики смазливеньких девочек мерзкими прыщами… И что вообще творится у нее в голове?! Вместо того чтобы думать, как спасти мать, она исходит злобой из-за того что ее, видите ли, не пригласили на день рождения! Она злая, обидчивая, она не способна простить мать за ее шашни с Максом и то, что та не рассказала о дочери своему любовнику!

Анаид устала от нотаций Елены и Крисельды. Она сама вызвалась отправиться на поиски Селены, но теперь ужасно боялась будущего. Стоило сначала думать, а потом говорить. А теперь слишком поздно…

Где искать Селену?

Что делать, когда она ее найдет?

А если Селена не хочет, чтобы ее нашли?

А если заклинания не подействуют?

От подобных мыслей Анаид стало так страшно, что она решила думать о другом — например, о дне рождения Марион. Но ведь прячут голову в песок только страусы! Откуда в ней такое легкомыслие?! Какой может быть праздник, когда Селена в плену и ее, возможно, пытают?! И никто кроме Анаид не может ее спасти! Выходит, Анаид — легкомысленная, жестокая и трусливая! И к тому же — уродина!

— Трусиха! — обозвала Анаид свое отражение.

И увидела в зеркале, как дама усмехнулась.

— Чего ты ржешь?! — взорвалась девочка.

Она не сомневалась, что призрак ничего не ответит и будет все так же над ней смеяться. Дожили! Теперь над Анаид издеваются не только Марион с Роком и вся их шайка, но и ее собственные галлюцинации!

Однако, к несказанному удивлению девочки, дама указала пальцем на рыцаря и заговорила:

— Я смеюсь над ним. Потому что трус именно он.

Рыцарь улыбнулся, но ничего не ответил.

— Он трус? Почему ты так говоришь? — удивилась Анаид.

— Ты это у меня спрашиваешь? — изумилась дама.

— Ay кого же еще!

Дама с удовольствием вступила в разговор.

— На том самом месте, где ты его видишь, он оставил свое войско в ущелье и сбежал!

Анаид не ожидала от галлюцинации такого красноречия.