Счастье жить - Стелла Чиркова

Павел Петрович вмешался:

— Не сбивайте Лизу с толку. Если от меня уйдет личный помощник, моя фирма пойдет под откос. Я ее просто не отпущу, мы с ней работаем вместе уже четвертый год, я без Лизы как без рук.

Лизе было неловко, что они уже вдвоем шутят над ней, и она покраснела. А Жанна продолжила:

— Разве вам самому не было бы приятно, если бы ваша помощница получила работу, о которой мечтает?

— Может, и приятно, но я не могу обойтись без помощника.

— Павел Петрович, да что вы так серьезно, Жанна шутит. Кому я нужна на телевидении? Там девушки совершенно другого класса.

Жанна посмотрела на Лизу с любопытством. Потом, когда Лиза провожала съемочную группу, предложила встретиться вечером:

— Давайте с вами выпьем кофе после окончания трудового дня.

Лиза растерялась. Ее обычно не приглашали выпить кофе после окончания трудового дня, тем более красивые девушки с телевидения. Зачем она могла понадобиться Жанне?

— Я… знаете, я обычно…

— Ненадолго, буквально на часик. У меня сейчас съемка неподалеку, вы во сколько заканчиваете?

— В семь.

— К семи я успею вернуться. Мы посидим где-нибудь рядышком, тут, кажется, есть «Кофе-Хауз».

Жанна упорхнула догонять Толю, нагруженного камерой и светом, а Лиза позвонила отцу и маме Ане сказать, что задержится. Праздновать ее день рождения все равно собирались в субботу, но на всякий случай надо было предупредить — вдруг они задумали сюрприз или пригласили мальчишек с семьями, а она так нехорошо поступит?

Мама Аня обрадовалась:

— Лизонька, у тебя свидание?

— Нет.

— А если честно? Кто-то из молодых людей позвал тебя в кино или в кафе?

— Наполовину правильно. Позвали в кафе, но не молодой человек, а девушка с телевидения. Она сегодня приезжала снимать Павла Петровича и позвала меня пить кофе.

— Спроси у нее, нет ли вакансий. Думаю, на телевидении поработать было бы здорово.

Лиза повесила трубку и в очередной раз удивилась, почему окружающие так упорно ее переоценивают. На всякий случай пошла посмотрелась в зеркало — нет, все осталось как было. Ни внешности супермодели или Мэрилин Монро, ни огромных глаз и ослепительной улыбки Жанны не появилось. Зеркало отражало девушку с высокой прической из каштановых, чуть отливающих в рыжину волос, правильными чертами лица и карими глазами. Ни пухлыми губками, ни алыми щечками, ни соболиными бровями или километровыми ресницами Лиза похвастаться не могла.

«Они просто по-доброму подшучивают надо мной, показывают, что я ничем не хуже их», — решила Лиза.

Они с Жанной перешли на «ты» после третьей минуты разговора — с Жанной так и хотелось перейти на «ты». Лиза влюбилась в Жанну мгновенно — в ямочки на ее щеках, в теплый взгляд, в застенчивую манеру накручивать волосы на палец (за это девушку ругали на телевидении, пока она не отучилась проделывать подобные фокусы в кадре), приятный голос, а больше всего светлую улыбку.

«Я хотела бы быть такой, как Жанна, — подумала Лиза, — тогда бы меня все любили, и я была бы счастлива».

Ей тут же стало стыдно за свои мысли — Бог лучше знал, кого каким сотворить, и если ей не дано того, что дано Жанне, — значит, она этого не заслужила.

Жанна ковыряла мороженое и болтала:

— На самом деле кабельное телевидение — это не только то, что в кадре. Есть много минусов, бардака, начальственных придурей, которые усложняют работу на порядок. Беготни много, нервов. Но в результате все компенсирует «отдача» от людей. Приходишь купить молока — а тебя благодарят за передачу, узнают, могут пропустить без очереди или что-то подарить. Наши девочки пользуются служебным положением, чтобы записать ребенка в садик, или попасть в поликлинике к нужному врачу, или сделать загранпаспорт быстро и без проблем. В том же ЖЭКе обычно сидят такие противные тетки, но если приходят с местного телевидения, они тут же чайник ставят, печенья какого-нибудь тащат и давай выспрашивать про звезд. Про звезд все любят выспрашивать.

— А мне неинтересно, — призналась Лиза.

— Вот. Не зря ты мне сразу понравилась. Признаюсь честно, недолюбливаю людей, которые любят сплетни о звездах. И упоенно обсуждают, сколько пластических операций сделала одна певица, и на сколько лет моложе любовник у другой, и правда ли, что третья на самом деле мужчина, удачно сменивший пол еще в школе. Не могу объяснить, но это отдает какой-то нечистоплотностью. Как будто своей жизни и своих ошибок и побед не хватает и нужно цепляться за чужие. Ты как думаешь?

— Если честно, я никогда об этом не думала.

— А меня на эти мысли навела одна газета, не буду называть, чтобы тоже не сплетничать. Она составлена из писем читателей, поэтому ее массово обожают, особенно в провинции. Есть в ней две полосы о знаменитостях. Одна полоса — биография кого-то уже умершего, вторая — биография одного из современных светил, часто в форме интервью. Авторы разные. Некоторые делают стандартный вариант, некоторые более захватывающий, мелодраматичный, а есть одна дамочка — ее чаще всего печатают, — так про нее наш главный редактор сказал, что подобное г…о нельзя на километр подпускать к журналистике. В общем, она оценивает своих героев. Не факты перечисляет или описывает, а прямо пишет: «Новодворская, этот монстр нашего времени, чудовищный Франкенштейн». Или: «На юношеских фотографиях Моргунов ничем не напоминает того толстого дебила, которого все видели на экранах». Представляешь?

— Так и написано?!

— Да! Никому не известная журналистка в газетенке берет на себя право навешивать на известных людей такие вот ярлыки. Хотя они, монстры или дебилы, явно побольше ее сделали в этой жизни, и явно не таким, как она, оценивать их вклад. Но и это не все. Дамочка добралась до классиков. Я прочла ее статью о Гоголе и обнаружила, что Гоголь был идиот, не умеющий себя вести в гостях, абсолютно неконтактный, постоянно ковырявший в носу и катавший шарики из хлеба. Прочла статью о Чайковском и узнала, что он был истерик, слабак, злобный невротик и сдвинут на гомосексуальной почве. Эти статьи пользуются бешеным успехом у обывателя, как я проследила на сайте газеты. Знаешь, почему?

— Почему? — Лизе было безумно интересно общаться с Жанной.

— Потому что обыватель получает удовольствие от ощущения превосходства над Гоголем и Чайковским — дескать, вот я-то не катаю шарики из хлеба, не ковыряю в носу, к тому же я не гомосексуалист — значит, я лучше. Как-то забывается, что Гоголь вообще-то великий писатель, а Чайковский — великий композитор. И когда обыватель сгниет в могиле, Гоголя будут все так же читать, а музыку Чайковского все так же слушать. В этой области почему-то никто себя с ними не сравнивает. А вот насчет ковыряния в носу — всегда пожалуйста, посмаковать интересно. Оказывается, королева Виктория была толстая и страшная — эх, как повезло обывателям, что они красивые и худые. Скотство.