За Землю Русскую! - Александр Невский

Принеся теплую молитву Всевышнему, Александр Ярославич принял благословение от владыки Спиридона и, утирая слезы, но с одушевленным и бодрым видом, вышел к своей дружине. Кратко, но исполнено силы и веры было слово, с которым юный герой обратился к дружине.

«Братья! Не в силах Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии во оружии, и сии на конех, мы же ко имя Господа Бога нашего призовем… Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог!»

Настроение всех быстро изменилось. Святое одушевление князя передалось народу и войску. У всех явилась уверенность в торжестве правого дела. Бог не оставит Своей помощью благочестивого князя, возложившего на Него все упование. Горькое разочарование постигнет дерзких врагов, всуе будет их труд.

Между тем неприятели, не ожидая близкого отпора, бросили якоря у устья Ижоры и предались отдыху после плавания. О нападении со стороны Александра они, очевидно, менее всего помышляли, как вдруг 15 июля 1240 г, в день памяти св. князя Владимира, просветившего Русскую землю святым крещением, Александр Ярославич явился близ места стоянки неприятелей.

Не забудем упомянуть, что князь со своей стороны принял все меры предосторожности. По его распоряжению за врагами наблюдал верный слуга Новгорода, начальник приморской стражи, ижорский старшина Пелгусий, названный во святом крещении Филиппом. Это был человек, со всем усердием принявший христианскую веру. Живя среди своих соплеменников, грубых язычников (ижоры – народ чудского племени), он свято исполнял заветы своей новой веры. Ему удалось высмотреть все расположение неприятельского войска и вовремя сообщить свои сведения Александру. Но Пелгусий имел открыть князю нечто еще более важное…

«Всю ночь провел я без сна, наблюдая за врагами, – так говорил Пелгусий, удалившись несколько в сторону с Александром. – На восходе солнца я услыхал на воде «шум страшен» и один насад с гребцами. Посреди насада стояли, положив на рамена друг другу руки, святые мученики Борис и Глеб, а гребцы, сидевшие в насаде, были «яко мьглою одеяни». И рече Борис: «Брате Глебе! вели грести, да поможем сроднику своему вел. кн. Александру Ярославичу». Увидав дивное видение и услыхав святых мучеников, я стоял «трепетом в ужасе», пока насад ушел «от очию».

Радостно забилось сердце героя при этом рассказе. В глубоком умилении, проникаясь уверенностью в Божьей помощи, Александр тихо проговорил Пелгусию: «Не говори никому об этом, пока не увидим славы Божия».

Это было утром 15 июля. Туман с восходом солнца понемногу рассеялся, и наступил день яркий и знойный. Враги ничего не подозревали… Их шнеки лениво покачивались на волнах, привязанные бечевами к берегу. По всему побережью ярко белели многочисленные шатры, и среди всех высоко подымался златоверхий шатер самого Биргера. Прежде чем враги успели опомниться, русские дружным натиском ударили на них.

Как Божия гроза, впереди всех пронесся в средину врагов юный князь и… увидал своего страшного врага. С неукротимой отвагой бросившись на Биргера, он нанес ему тяжкий удар по лицу, – «возложил ему печать на лицо», по выражению летописи. Русская дружина прошла, избивая смятенных неприятелей, через весь стан. Вражеское полчище бросилось к берегу и спешило укрыться на кораблях.

Однако лучшая часть ополчения успела оправиться от внезапного удара, и в разных концах обширного лагеря закипел упорный бой, продолжавшийся до ночи. Но дело врагов было уже проиграно безвозвратно. Новгородцы овладели боем. Искусно распоряжался молодой вождь, среди увлечения боем умевший сохранить ясность соображения, направляя отряды своей дружины; звучно раздавался его голос, наводя ужас на врагов.

Храбрейшие из них были избиты. Оставшиеся в живых с наступлением ночи поспешили убрать с поля битвы наиболее знаменитых павших и, наполнив ими три корабля, с рассветом бежали. На другой день на месте побоища виднелись разорванные шатры, разбросанные трупы и наскоро вырытые ямы, наполненные убитыми, которых, очевидно, пытались предать погребению.

Победа русских была столь неожиданна и решительна, что они, в чувстве смирения, не осмеливались приписать ее своей храбрости и были уверены, что вместе с ними ангелы Божии поражали неприятелей. С удивлением видели они на другой день множество неприятельских трупов на противоположном берегу Ижоры.

– Кто ж избил их там? – с недоумением спрашивали новгородцы. – Нас там не было…

При возвращении в Новгород Александр Ярославич радостно встречен был ликующим народом, но он прежде всего спешил в храм воздать горячую благодарность Богу.

«Благодарю Тебя, Владыко преблагий, славлю пресвятое Имя Твое, яко не оставил мя еси раба Твоего, и от враг наших избавил ны еси. Тии спяти быша и падоша, мы возстахом и исправихомся!.»

Как истинный христианин, Александр Ярославич скромно умалчивал о своих подвигах, но, как вождь, он спешил вознаградить своих подвижников. Ничто не ускользнуло от его зоркого взгляда. Лично распоряжаясь боем, он имел возможность видеть подвиги каждого, и сам охотно рассказывал о них, чтобы добрая слава его богатырей не умерла в потомстве. Летописец, рассказав все ему известное о ходе сражения, прибавляет: «Вся слышах от господина своего вел. кн. Александра и от инех, иже в то время обретошася в тон сечи».

«Уважая память Александра и желая почтить память его сподвижников, которых он сам признал достойными этой памяти, – справедливо говорит историк, – мы считаем непременной обязанностью привесть этот рассказ теми почти словами, какими он передан в летописи, и тем более находим это необходимым, что рассказ сей, заключающий в себе частью разговор Александра, частью свидетельство других участников Невского боя, превосходно характеризует дух того времени.

Здесь явились в полку Великого Князя Александра Ярославича шесть мужей храбрых, которые крепко мужествовали с Князем. Первый был именем Гаврило Олексич, он наехал на шнеку и, видя, что несут королевича под руки, взъехал до самого корабля по той же доске, по которой несли королевича, и когда, оттолкнувши лодку, сбросили его в море вместе с конем, то он снова бросился к кораблю и вступил в бой с самим воеводой и так крепко бился, что убил и воеводу, и бискула.

Другой был новгородец Сбыслав Якунович; этот много раз въезжал в самые густые полчища неприятелей с одним только топором и так бесстрашно рассекал толпы противников, что все дивились его силе и храбрости. Третий – Яков Полочанин, ловчий князя, – с своим мечом один ударил на целый полк неприятелей и так мужественно и крепко поражал их, что сам князь похвалил его.

Четвертый новгородец, именем Миша, собрав дружину соратников, пеший бросился в море и погубил три корабля шведов. Пятый был некто из младших воинов, по имени Сава; он наехал на большой златоверхий шатер королев и уронил его, подсекши столп, и тем возвестил победу полкам Александровым, которые, видя падение шатра неприятельского, возрадовались. Шестой мужественный воитель был слуга Александров Ратмир; сей пеший бился и погиб от ран, врубившись в толпу шведов».