Решающий выбор - Михаил Алексеев

Первую сделали уже на следующий день. Операцию делали под общим наркозом. Он только помнил, что ему сделали укол, и медсестра попросила его посчитать вслух. На счете «четыре» он провалился в фантастический мир. Мир, где не было чувств – страха, боли, любви и вообще всего, что делает человека человеком. Все вокруг было ярким, красочным и выглядело как станция метро, в котором он был проездом в Москве перед войной. И там, в черном тоннеле, где-то далеко-далеко брезжил лучик яркого белого света, который притягивал его к себе. Сам Сергей представлял собой белый шарик бесплотной материи, чему он нисколько не удивлялся. Он вообще не испытывал никаких чувств – ни страха, ни сожаления. Чувства покинули его. Этот шарик начал разгоняться по темному тоннелю навстречу свету, который с приближением к нему становился все ярче и ярче. И так ему было хорошо! Так безмятежно спокойно! Но где-то в глубине билась мысль, точнее осознание, что как только он достигнет этого белого света, то обратной дороги уже не будет. Его не будет. Но страха все равно не было, было упоение, которого Сергей никогда ранее не испытывал. И только внезапно появившиеся на пролетавшей мимо стене лица сгоревших радиста и заряжающего и желание отомстить за их смерть заставили отвернуть уже разогнавшийся шарик души Сергея в боковой тоннель, где все повторилось сначала.

Он приходил в себя постепенно. Сначала появились звуки – неразборчивые, секундами позже он уже разобрал, что это говорили врач и медсестра. Потом возникли свет и изображение. Его переложили на каталку и снова отвезли в палату. После того как он с помощью медсестры перебрался там на свою кровать, рядом присел хирург и объяснил, что ему разрезали скальпелем спину на шахматные квадраты, чтобы она потом, по выздоровлении, не потеряла подвижность. Но в ходе операции под наркозом у него не выдержало сердце, и была клиническая смерть. Все обошлось, но вторую операцию придется делать без наркоза – велик риск, что он может умереть на столе.

Через несколько дней Сергей многое понял про себя. Он лежал на операционном столе лицом вниз и кричал. Хирург и две операционные медсестры в три пинцета снимали с его спины кожу. Без обезболивания. И хотя кожа была мертвой, боль была нестерпимой. Медсестра, стоявшая у его головы и контролировавшая его состояние, советовала ему ругаться матом, но сквозь стоны он заявил, что не может ругаться в присутствии женщин. А про себя понял, что теперь всегда будет носить с собой гранату. Попади он в плен – пыток он не выдержит.

Когда его снова привезли в палату и сделали обезболивающий укол, он заснул. Проснулся, и в его голове появилась мысль, которой он испугался. Хотя он и не видел, но умом понимал, что на всей его спине не было кожи, она вся представляла собой огромную рану. А что если произойдет заражение? Своим страхом он поделился с дежурной медсестрой Ириной. Но она его успокоила, сказав, что в его лечении доктор использует новейший препарат. Этот препарат предохранит его от заражения и позволит выздороветь в кратчайшие сроки. После этих слов Сергей немного успокоился. Однако еще неделю засыпать он мог только после укола. И окончательно успокоился он лишь тогда, когда смог своими руками, лежа ночью на кровати, под похрапывание выздоравливающих и стоны новичков, снять со спины корку, покрывавшую всю его спину. И утром лечащий врач, и дежурная медсестра увидели на полу у кровати спящего танкиста его шкуру. Как в сказке о Царевне-Лягушке. А вся спина Сергея, покрытая шрамами, розовела еще тонкой, прозрачной, но новой кожей. И вот тогда Сергей понял, что он точно скоро станет в строй – займет командирское место в башне танка. День этот не за горами.

5 февраля 1942 года.

Висбаден

Позавчера отставной генерал получил от камрадов из Генштаба аналитическую записку по боевым действиям на Восточном фронте за период октябрь-январь. И хотя для него данные, естественно, были неполными, общее представление о происходящих там событиях он получил.

Русские провели несколько частных операций с целью улучшения своих позиций. Германские войска почти на всем протяжении фронта оборонялись. Понятно было, что тот, кто оправится от потерь летних операций первым – первым же и попытается воспользоваться этим преимуществом. Первыми оказались русские. Судя по участию в операции их трех стратегических объединений – фронтов, цели они ставили решительные. Опять же, исходя из направления приложения их усилий, задачей, по-видимому, являлся разгром групп «Центр» и «Север» с занятием Восточной Пруссии. Но войска большевиков оказались не настолько хороши, а германские не настолько плохи, чтобы этот сценарий воплотился в жизнь. Удивил рейд русского корпуса в глубокий тыл Группы «Север» с захватом немецкого города Тильзит. Он показал очень серьезные оперативные возможности Красной Армии. Пока что таких корпусов у русских, по-видимому, было мало, но учитывая, что блицкриг провален, их количество будет расти. По словам Бисмарка, русские заканчивают запрягать и скоро поедут. Германии похвастаться было нечем. Кроме того, что все же русские своей цели не достигли, часть территории в Белоруссии и Прибалтике вермахту пришлось оставить.

Кроме того, через водителя ему была передана записка от бывшего сослуживца по ГШ сухопутных войск генерал-лейтенанта Карла-Ге́нриха фон Штю́льпнагеля, который в данное время после Восточного фронта был назначен командующим войсками оккупированной Франции. В этой записке бывший командующий 17-й армией Группы «Юг» после обычных любезностей от себя и общих знакомых и давно не видевшихся товарищей обрисовал состояние дел на Восточном фронте, сделал вывод о неминуемом поражении Германии и в осторожных выражениях поинтересовался мнением отставного генерала насчет перспектив изменить неизбежное. И если господин генерал-полковник согласен с оценкой ситуации и готов еще послужить интересам Германии и ее народа, Штю́льпнагель просит ответить письменно через своего водителя, добавив, что он всецело надеется на порядочность своего бывшего и до сих пор глубокоуважаемого начальника.

Людвиг Август Теодор Бек колебался недолго. Максимум, чем он рисковал, это сокращение жизни на несколько лет.

1 марта 1942 года.

Вязьма

Дней через десять после операции нормализовалась температура, и хотя Смирнов сильно ослабел, он начал интересоваться окружающей жизнью. Оказалось, что медсестра Ирина не просто медперсонал, а симпатичная миниатюрная брюнетка с серыми выразительными глазами и, как он выяснил в дальнейшем, просто со сногсшибательной фигуркой, пока спрятанной под безразмерным халатом. И она уделяет внимания герою-танкисту чуть больше, чем другим. По крайней мере, Сергею хотелось думать так. И он не преминул этим воспользоваться. Но! Желаний было гораздо больше, чем возможностей. Сергей был откровенно слаб. Все, что он мог – это самостоятельно перемещаться и обслуживать себя. И при этом уставал. Поэтому весь их флирт протекал в форме улыбок и разговоров.

Все стало меняться, когда он немного окреп и поджили раны на ногах. Однажды он вызвался помочь Ирине принести чистое белье из кладовки. Когда они вошли в кладовую, он не смог себя перебороть и, обняв ее сзади, поцеловал в шею. Ирина вздохнула и, не оборачиваясь, обхватила его голову руками. Ее кожа пахла какими-то ароматными духами, перебивающими запах свежевыстиранного белья и медицинского халата. Он целовал ее и получал неземное наслаждение от вида пульсирующей тоненькой жилки на ее шее, от упругой и теплой груди в своих ладонях, от прикосновения низом своего живота к ее округлым и таким манящим ягодицам. Она закинула голову вверх, и их губы слились в жадном поцелуе. О! Целоваться она умела! Когда они оба задохнулись от продолжительного поцелуя, Ирина оторвалась от него и набросила крючок на дверь. Потом повернулась к нему, расстегивая халат.