Обратный ход - Реймонд Чандлер

Я сел подле него. Он прищурился и улыбнулся одним ртом.

– Наш почтенный Явонен прослужил пять лет в военной разведке, как он, несомненно, сообщил вам.

– Да, сэр. Глаза и мозг армии.

– Мозг армии – выражение, которое содержит внутреннее противоречие.

Итак, вам хотелось узнать, как Митчелл заплатил по счету? – Я уставился на него. Посмотрел на слуховой прибор. Он постучал по своему нагрудному карману. – Я оглох задолго до того, как изобрели эти штуки. На охоте конь отказался взять препятствие. Я сам во всем виноват – слишком рано поднял его на дыбы. Я был еще молод, не мог представить себе жизнь со слуховым рожком и научился читать по губам. Это требует определенного навыка.

– Что насчет Митчелла, сэр?

– Дойдем и до него. Не торопитесь. – Он поднял глаза и кивнул.

Голос сказал:

– Добрый вечер, мистер Кларендон. – Лифтер прошел к бару. Кларендон проследил за ним глазами.

– С этим не связывайтесь, – сказал он, – сутенер. Я провел много лет в фойе, вестибюлях, барах, террасах и садах всевозможных отелей. Я пережил всех своих родных. И буду тянуть свое бесполезное существование, пока не наступит день, когда меня отнесут на носилках в удобную и просторную палату в больнице. Церберы в накрахмаленных белых халатах будут охранять мой покой, перестилать мою постель, приносить подносы с этой кошмарной безвкусной больничной едой, мерить мне пульс и температуру, как раз когда я буду засыпать. Я буду лежать там и слышать шелест накрахмаленных юбок, шорох каучуковых подошв по асептическому полу, видеть натужную улыбку врача. А затем надо мной соорудят кислородную палатку и окружат мою маленькую белую кроватку ширмами, и я займусь, сам того не заметив, единственным делом на свете, которое нельзя сделать дважды. – Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. – Очевидно, я слишком болтлив. Ваше имя, сэр?

– Филип Марлоу.

– Я – Генри Кларендон IV. Я принадлежу к тому, что когда-то именовали правящим классом. Гроттон, Гарвард, Гейдельберг, Сорбонна. Я даже провел год в Уппсале, не могу вспомнить, почему. Чтобы подготовиться к жизни, достойной бездельника. Итак, вы частный детектив. Я иногда говорю и не только с самим собой, понимаете.

– Да, сэр.

– Вы должны были обратиться ко мне за информацией. Но, конечно, откуда вам было это знать. – Я закурил, предложив сигарету мистеру Генри Кларендону IV. Он отказался легким движением головы. – Однако, мистер Марлоу, это вы наверняка должны знать. В любом дорогом отеле в мире найдется полдюжины престарелых бездельников и бездельниц, которые только сидят и пялятся вокруг, как филины. Они внимательно следят, прислушиваются, сопоставляют свои наблюдения, они знают все обо всех. Больше им нечего делать, потому что жизнь в отелях – это самая смертельная форма скуки. И несомненно, я нагоняю на вас скуку в не меньшей степени.

– Мне бы лучше насчет мистера Митчелла, сэр. Сегодня по крайней мере, мистер Кларендон.

– Конечно, Я эгоцентрик, абсурден, болтаю, как школьница. Вы заметили эту красивую темноволосую женщину, играющую там в канасту? На которой слишком много украшений и очки в тяжелой золотой оправе?

Он не указал и даже не глянул в ее сторону, но я сразу понял, о ком идет речь, – она выглядела довольно вульгарно и сразу бросалась в глаза.

– Ее имя Марго Уэст. Семь раз разведена. Куча денег и вполне сносная внешность, но мужчины у нее не задерживаются. Она слишком старается. Но все же не дура. Она может позволить себе приключение с человеком вроде Митчелла, она даст ему денег, заплатит по его счетам, но не выйдет за него замуж. Они поссорились вчера вечером. Тем не менее я думаю, что она могла заплатить по его счету. Она много раз платила за него.

– Я думал, что он получал чек от своего отца, из Торонто, каждый месяц.

Не хватало ему, а?

Генри Кларендон IV саркастически усмехнулся:

– Мой милый друг, у Митчелла нет отца в Торонто. Он не получает чек каждый месяц. Он живет за счет женщин. Поэтому он живет в отелях вроде этого. В роскошных отелях вроде этого всегда найдется какая-нибудь богатая и одинокая дама, может, не очень красивая, не очень молодая, но зато с другими достоинствами. Во время мертвого сезона в Эсмеральде, то есть после скачек в Дель-Мар и до середины января, удой слаб. Тогда Митчелл сматывается на Майорку или в Швейцарию, если он может себе это позволить, во Флориду или на Карибские острова, если ему не везет. В этом году удача отвернулась от него.

Насколько мне известно, он добрался только до Вашингтона.

Он быстро глянул на меня. Я оставался вежлив и невозмутим: приятный молодой (по его меркам) человек вежливо внимает старому джентльмену, который любит поговорить, – Хорошо, – сказал я, – она заплатила по счету в отеле – предположим. Но почему за неделю вперед?

Он положил одну руку в перчатке на другую. Трость качнулась, и он качнулся вслед за ней всем телом. Он внимательно рассмотрел узор на ковре.

Наконец он щелкнул челюстями. Решил задачу и выпрямился снова.

– Вместо выходного пособия, – сухо сказал он. – Окончательный и бесповоротный финал их романа. С миссис Уэст, как говорят, было довольно.

Кроме этого, вчера Митчелл сопровождал новую девушку, с темно-рыжими волосами. Каштаново-рыжими, не огненно-рыжими. Их отношения показались мне несколько странными. Они были чем-то озабочены.

– Стал бы Митчелл шантажировать женщину? Он хихикнул.

– Он стал бы шантажировать и младенца в колыбели. Человек, который живет за счет женщин, всегда шантажирует их, хотя это слово, может быть и не идет в ход. Он также крадет у них, если может добраться до их денег. Митчелл подделал два чека Марго Уэст. Этим и закончился их роман. Несомненно, она сохранила чеки. Но она не пустит их в ход, только сохранит на память.

– Мистер Кларендон, при всем моем уважении, как вы могли это узнать?

– Она рассказала мне. Она плакала на моем плече. – Он посмотрел в сторону этой красивой темноволосой женщины. – Сейчас, глядя на нее, в это трудно поверить. Тем не менее это правда.

– Почему вы это рассказываете мне?

Он улыбнулся довольно-таки жуткой улыбкой:

– Я не деликатен. Я сам хотел жениться на Марго Уэст. Это могло изменить ее участь. Любые мелочи забавляют человека в моем возрасте. Поющая пташка, открывающийся бутон орхидеи. Почему в определенный момент бутон раскрывается настежь? Почему он так постепенно раскрывает свои лепестки?

Почему цветы всегда появляются в определенном порядке, так, что острый конец бутона выглядит как клюв птицы, а голубые и оранжевые лепестки превращают его в райскую птичку? Какое странное божество создало такой сложный мир, когда оно могло, видимо, сделать мир и попроще? Всесилен ли Он? Как Он может быть всесильным? Слишком много страданий, и почти всегда страдают невинные.