Проблеск небес - Барбара Доусон Смит

– Черт!

Существо пятилось от него дальше по ненадежно тонкой ветке. Пара зеленых глаз сердито смотрела на человека.

Берк сцепил зубы, чтобы сдержать ругательства. Этот чертов женский пол. Вот и эту надо было уговаривать.

– Сюда, кошечка, – ласково убеждал он. – Иди сюда, милая. Я тебя не обижу.

Продолжая нести эту чушь, Гришем чуть продвинулся вперед. Котенок снова жалобно мяукнул.

Самым обольщающим тоном он бормотал:

– Дорогая, не пытайся обмануть меня своим плачем. Ты маленькая тигрица. Но на этот раз будет по-моему.

Его рука скользнула вперед и, схватив животное, Берк притянул котенка к груди. Крохотная кошечка шипела и фыркала. Он усадил ее на сгибе руки, не обращая внимания на когти, иголками вонзавшиеся в тело сквозь тонкое полотно рубашки.

Уже не заботясь о том, как он выглядит, Берк сумел спуститься с дерева при помощи одной руки. Все это время котенок продолжал вести себя агрессивно. Когда ноги Берка коснулись земли, его одежда на левом боку была разодрана в клочья.

– О, бедняжка! – сказала Кэтрин.

Гришем, подходя к ней, старался твердо ступать по земле. Он не позволял появиться на своем лице торжествующему выражению, свойственному победившему герою.

Но Кэтрин даже не взглянула на него. Она схватила котенка и прижала к груди. Это создание имело наглость успокоиться и замурлыкать.

«Конечно, – мрачно подумал Берк, – я сам сделал бы то же самое, доведись прижаться к этой восхитительной груди».

Проклятие! Теперь он завидовал этой кошке.

– Вы были похожи на пирата, взбирающегося на мачту корабля, – сказал конюх, его карие глаза были широко раскрыты от страха.

– Было на что посмотреть, – добавил лакей, державший длинную лестницу.

Остальные слуги поддержали их. Однако Берк не замечал столпившихся вокруг людей. Ему было нужно восхищение Кэтрин.

Но она ласково потрепала котенка и опустила его на траву. Он побежал к огороду, прыгнул на низкую каменную ограду и принялся усердно вылизывать черно-рыжую шерстку.

– Она поцарапала вас, – озабоченно нахмурилась Кэтрин.

Несколько капель крови проступило на его рубашке, белое полотно которой было разорвано. Теперь, когда Гришем наконец завладел вниманием Кэтрин, он чувствовал себя как школьник перед гувернанткой.

– Я выживу.

– Если позволите, – сказала она, – я найду мазь и принесу в вашу комнату.

– Не утруждайте себя. Я пойду с вами.

Он забрал сюртук у горничной и зашагал вслед за Кэтрин, уже исчезнувшей за дверью черного хода. Он оказался в огромной кухне, где по стенам висели ряды медных горшков, а во всю ее длину стоял длинный-предлинный стол.

Каблучки Кэтрин деловито стучали по выложенному плитами полу. Берк прошел за нею через судомойню и наклонил голову перед входом в кладовую, небольшую комнатку с каменными стенами и единственным окном. Теплый воздух был пропитан ароматами цветов.

– Моя розовая вода! – испуганно воскликнула Кэтрин.

Она бросилась к маленькому очагу, где на шипящем огоньке был установлен круглый сосуд, из горла которого спиралью, выходила трубка. Наклонившаяся над горшком, чтобы что-то помешать, Кэтрин походила на прекрасную колдунью, готовящую любовное зелье.

Она зачерпнула из глиняного кувшина замоченные лепестки роз и положила их в сосуд. Пар, поднимавшийся из него, росой оседал на ее щеках и заставлял виться пряди волос на висках. Огонь золотил ее очаровательный профиль – длинные ресницы, чуть вздернутый нос и светящуюся кожу.

– Ну вот, – сказала она, опуская ложку. – Я так старалась спасти Тигрицу, что чуть не испортила свою дистилляцию.

– Котенка зовут Тигрица?

Легкая улыбка пробежала по губам Кэтрин.

– Теперь ее зовут так. Вы назвали ее.

Она слышала, как он льстиво уговаривал кошку. Берк почувствовал себя выставленным напоказ, ибо Кэтрин стала свидетельницей его романтического монолога и нашла это забавным.

Забавным.

Потянувшись за коричневой бутылкой, стоявшей на полке, она взглянула на Гришема через плечо.

– Мне очень жаль, что ваша рубашка порвалась. Если вы мне ее дадите, может быть, я сумею ее починить.

– Что вы, миссис Сноу, – растягивая слова, произнес Берк, решив рассердить ее. – Неужели вы предлагаете, чтобы я разделся прямо здесь? Не лучше ли нам сначала удалиться в спальню?

Румянец, заливший щеки, был ей к лицу.

– Я имела в виду, что вы пришлете мне рубашку, когда переоденетесь у себя. – Она протянула ему бутылку. – Промойте царапины водой с мылом, чтобы не загноились.

Он не взял мазь.

– Я совершенный профан в лечении ран. Почему бы вам не сделать это за меня?

Она поджала хорошенькие губы, как это делают старые девы.

– Я уверена, вы справитесь сами.

– Ах, не надо стесняться. Как будто вы никогда не видели мужскую грудь. Но если вам угодно, то я не стану снимать рубашку.

Он вытащил концы рубашки и нарочито медленно начал расстегивать пуговицы. Что-то сверкнуло в глубине ее янтарных глаз. Желание? Удивление? Отвращение? Но прежде чем Берк разобрался в этом, Кэтрин метнулась в сторону, схватила миску с водой и свернутую полоску чистой ткани.

Он опустился на стул с плетеной спинкой. Кэтрин заколебалась, затем решительным шагом подошла, присела и положила принесенное на пол. Затем немного приподняла рубашку – ровно настолько, чтобы видеть царапины, испестрившие правую сторону груди.

Она приложила мокрую ткань к поврежденной коже. Вода обожгла, и Берк застонал.

– Я сделала вам больно?

– Нет, только моей мужской гордости.

Кэтрин ответила уничтожающим взглядом, способным испепелить более слабого мужчину.

– Вы хотите сказать, вашему чрезмерному тщеславию.

Она дразнила его. Эта новизна соблазняла сильнее, чем ее тонкие черты, лица, больше, чем прекрасная фигура. Она не мало удивляла его. Он приехал в Йоркшир, готовый невзлюбить ее, разрушить очарование женщины своих видений, встретить притворщицу, которая вышла замуж ради денег и положения. Но Кэтрин обладала прекрасной душой и силой характера, ее не смогли развратить люди, готовые выпить из нее все соки. Эти мысли настойчиво напоминали Берку о вопросах, которые ему еще предстояло задать.

Через минуту.

Сейчас же ему хотелось насладиться прикосновениями ее рук, облегчавших боль. Они были легкими, нежными, женственными. Она сосредоточенно сдвинула брови. Берк мог бы даже подумать, что он ей небезразличен. Что он для нее – самый важный человек на свете. Она вызывала в нем желание ласкать и любить.