Поцелуй воина - Кэрри Лофти

Глубоко дыша через нос, он посмотрел вниз, на ее ногу. К своему облегчению, он не нашел никаких признаков сильного ожога. Кожа покраснела, и этот неестественный оттенок розового бросался в глаза даже в свете факела, но Габриэль не нашел никаких волдырей. Он отодвинул ткань в сторону и осмотрел другую лодыжку и оба колена.

– Никаких серьезных повреждений, – объявил он. – Тебе повезло.

– А ты? Ты можешь сказать то же самое?

Глаза Габриэля стали невозможно темными. Изогнутые черные брови сошлись вместе, как у человека, пытающегося видеть сквозь каменную стену, и Ада с трудом подавила желание отвернуться.

Она находилась с мужчиной в тесном помещении, но ее это не смущало, и она была не против смотреть на него. А мужчина, который сейчас стоял на коленях у ее ног – ее тюремщик, ее нежеланный спаситель... от его вида захватывало дух. Только самый гениальный скульптор мог создать такое лицо с высокими скулами и красивым прямым носом. Но для лица, иссеченного столькими резкими углами, она также находила удивительную мягкость в его полной нижней губе.

Неожиданный жар закипел в ее венах, превращая мышцы в липкое тесто и омывая мозг чувственной волной наслаждения. Но в отличие от летаргии, которую давал опиум, эти ощущения росли и расцветали. В первый раз за много месяцев у нее не было страстного желания ощутить горький вкус настойки, которая только притупила бы яркое потрясение от желания. Вместо этого она хотела ощутить вкус этого мужчины.

Ада помассировала свое плечо, но это никак не помогло рассеять наваждение. Под кончиками нервных пальцев ее кожа казалась особенно мягкой.

– Я должна одеться, – сказала она, удивленная хрипотой в своем голосе. Ее улыбка смягчилась. – Ты можешь уйти. Или можешь остаться.

В его лице промелькнула паника, отчего он стал казаться моложе и ранимее. Суровая маска, которую он носил, когда смотрел на нее, немного изменилась, брови поднялись. Лицо мольбы.

Да. Его клятвы. Жар, плоть и близость прогнали все клятвы. И теперь он молча умолял ее принять решение – только он никогда бы не признался в этом.

– В любом случае, – сказала она, – тебе придется отпустить мою ногу.

– А если я этого не сделаю?

Она улыбнулась, частично из-за его вопроса – угроза, прозвучала как поддразнивание, – а частично из-за голоса, который стал хриплым от страсти.

– Если ты этого не сделаешь, я, вероятнее всего, упаду в эту ванну.

Он отпустил ее ногу, как будто теперь она стала огненной. Судорожный вздох вырвался из ее легких вместе с влажным жаром, заскользившим между бедер.

– Не важно, – сказала она. – Думаю, ты все равно поймал бы меня.

Она повернулась спиной, глубоко вдохнула и уронила полотенце.

Габриэль поднялся, его ноги дрожали, как у новорожденного жеребенка. Она стояла неподвижно перед ним, открывая ему вид на свою грациозную спину, ягодицы и ноги. Закрыв дверь, он подошел ближе.

Когда остался один шаг, отделяющий ее тело от него, Габриэль вдохнул аромат лимона и кожи, согретой водой. Чем больше он вдыхал, тем больше терял голову. Он ощущал каждый удар сердца в трех местах: под ребрами, в голове и в паху.

Едва касаясь, он провел губами по изгибу ее плеча. Она содрогнулась, но не отстранилась. Влажный жар его дыхания вызывал мурашки на ее коже и отражался, возвращаясь к его лицу. Он ждал, наслаждаясь этой интимной лаской, зная, что возьмет ее, если ощутит ее вкус.

Теперь она дышала чаще. Ее плечи поднимались и опускались. Габриэль представил, как набухла ее грудь. Какого цвета будут ее соски? Темные или розовые? Из-за паники от того, что нашел ее спящей в горячей ванне, он не насладился роскошью полюбоваться ею. Сейчас ему было нужно только повернуть ее. Это будет так же легко, как взять ее за руку и потянуть.

– Прикажи мне уйти, – прохрипел он.

Ада оглянулась через плечо. Он позволил своим глазам опуститься на ее лоб, потом на щеки и подбородок.

– Я не сделаю этого, – ответила она.

–– Почему? – Желание коснуться ее снова горело в нем, как адское пламя. – Никакая приличная женщина не ведет себя так, как ты.

– Мы оба знаем, что я уже очень давно забыла о приличиях.

– Для тебя это игра, ты хочешь наказать меня.

– Ты ошибаешься, если считаешь, что это касается только тебя. Возможно, я делаю это, просто чтобы посмотреть, что будет дальше. Теперь я уже едва ли знаю, кто я. Это заставляет меня задуматься.

Габриэль протянул руку, чтобы провести по ее лопатке, но не сделал этого.

– Задуматься о чем?

– Такая ли я женщина, которая соблазнит тебя сразу же, или я буду ждать тебя? В любом случае ты стал самым приятным развлечением.

Она повернулась, и Габриэль получил свой ответ. Ее соски были розовыми.

– Ада, не надо...

– Ты думаешь, что исцелил меня, потому что я больше не трясусь и не кричу, – сказала она. – Но ты ошибаешься. Желание все еще здесь. Прямо здесь. – Она сжала ладони. – Это как жажда, или как голод, или вожделение. Необходимость. Ты можешь это понять?

Он только кивнул. Перед ним стоял восхитительный и распутный ангел, его собственная притча об искушении. Краснота от горячей воды сошла, оставив самую гладкую на свете фарфоровую кожу – наслаждение для его глаз. Но он хотел большего. Не важно, каковы были его цели и клятвы, он был мужчиной, которому нужно большее.

– Я могу понять, – хрипло произнес он.

– Тогда помоги мне, Габриэль. Дай мне что-то взамен.

Один вдох, и Ада уже стояла, обнаженная, перед ним, возбужденная, как никогда в жизни. Ждущая. Желающая, чтобы он был мужчиной, которого пытался спрятать, мужчиной, опасным и сильным.

И еще через один вдох она была в его объятиях.

Их губы встретились. Его резкий, мускусный вкус окутал ее язык. Но больше, чем вкус, он источал жар. Огонь и пламя и глубокий рык в горле. После долгого пребывания в горячей ванне Ада вдруг почувствовала озноб и ей захотелось согреться в объятиях Габриэля.

Все еще целуя, все еще вкушая, она обвила руками его шею и запустила дрожащие пальцы в его короткие темные волосы. Он отвечал ей так же нетерпеливо, его руки обнимали и ласкали ее спину. Шероховатая шерсть его туники скользила по ее чувствительным соскам.

Ада извивалась в его крепких объятиях. Ноющая пустота между ног сделала ее алчной. Никогда раньше она не ощущала такого всепоглощающего желания быть вместе и рядом с другим человеком.

Прильнув к твердому телу Габриэля, она закрыла глаза и наслаждалась шершавостью его языка, колкой мягкостью его волос, шуршанием его отросшей щетины по ее щекам и губам. Твердой длиной его возбужденного естества. Он снова сжал ее ягодицы, почти до боли, притягивая ее к себе. Только его бриджи разделяли их ищущие тела.