Паломино - Даниэла Стил

– Говоря по правде, тетя Каро, я уже влюбилась в другого.

– Вот как? – Пожилая женщина бросила свое занятие и ошеломленно воззрилась на Саманту. Она и не подозревала, что такое может быть.

– Да.

– Будет очень нескромно, если я поинтересуюсь в кого?

– Ну, что вы! – ласково улыбнулась ей Саманта. – Я по уши влюбилась в вашего чистопородного жеребца.

Они рассмеялись и через пару минут пожелали друг другу доброй ночи. Лежа в постели, Сэм снова услышала знакомый звук открывающейся входной двери. Теперь она не сомневалась в том, что это Билл Кинг пришел провести ночь с Кэролайн. И не понимала, почему они не поженятся, ведь их связь уже так долго длится! Впрочем, может, на то есть свои причины? Может быть, он женат?.. А еще Саманта вспоминала вопросы про Тейта Джордана, которые задавала ей Кэролайн. И гадала, с чего Кэролайн взяла, что он ей нравится. Это вовсе не так! Если уж на то пошло, то он ее раздражает. Или нет?.. Саманта вдруг поймала себя на том, что она не знает ответа. Тейт был мужественным или, как сейчас говорят, крутым мужчиной, таких видишь в рекламных фильмах или… в мечтах. Но его не назвать мужчиной ее мечты; он высокий и смуглый, хотя и красивый… Сэм тихонько улыбнулась, и ее мысли внезапно обратились к Джону Тейлору… О, Джон! Роскошный длинноногий блондин с ярко-синими глазами, напоминавшими сапфиры! Они были такой идеальной парой, такие оживленные, счастливые… они все делали сообща… все, кроме одного: в Лиз Джонс он влюбился самостоятельно. С этим он справился без помощи Сэм.

Ладно, утешила себя Саманта, отгоняя мысли о Джоне, хотя бы она теперь новости не смотрит – и то хорошо! Хотя бы ей неизвестно, как развивается беременность Лиз, и не приходится слушать, как Лиз благодарит очередную тысячу телезрителей за крошечные вязаные пинетки, кружевные покрывальца и «прелестные розовенькие чепчики». Это было невыносимо, но пока Саманта оставалась в Нью-Йорке, она не могла не включать телевизор. Она смотрела эти новости, даже если допоздна засиживалась на работе. Казалось, у нее внутри был вмонтирован будильник: ровно в шесть часов он подавал сигнал, и ее неудержимо тянуло к телевизору… Тут, на ранчо, она почти неделю как не вспоминает про новости. А еще через неделю Рождество, и если она его переживет – первое Рождество без Джона, впервые за одиннадцать лет она окажется в этот день без него! – то, значит, ей суждено выжить. А пока что ей надо только работать от темна до темна, следовать за ковбоями, проводить по двенадцать часов в сутки верхом на Навахо, разыскивать осиротевших малышей и сохранять им жизнь. Если так делать день за днем и месяц за месяцем, то она справится со своим горем. Саманта постепенно начала осознавать, что ей удастся пережить разрыв с Джоном. Она снова похвалила себя за мудрое решение поехать на Запад, закрыла глаза и задремала. И на сей раз в ее снах неожиданно появились не только Лиз, Джон и Харви Максвелл, но и другие люди: Кэролайн отчаянно пыталась ей что-то сказать, но Саманта никак не могла расслышать ее слов; Джош смеялся, смеялся не переставая, а высокий темноволосый мужчина гарцевал на прекрасном черном коне с белой звездой во лбу и белыми чулочками на передних ногах. Саманта ехала у него за спиной, конь был неоседлан, она крепко прижималась к мужчине, и конь мчался, рассекая грудью ночь. Саманта не знала, откуда и куда они скачут, но знала, что, пока они вместе, ей ничто не угрожает. И когда в половине пятого прозвонил будильник, Саманта проснулась, чувствуя себя удивительно бодро, однако не могла толком припомнить, что привиделось ей во сне.

Ровно в то время, когда они обычно делали перерыв на обед, Тейт Джордан подал ковбоям знак, и они, радостно гикнув, помчались домой. Сэм была среди них: она отпускала шуточки насчет жены и детей Джоша, а двое парней подтрунивали над ней. Один из них обвинял ее в том, что она убежала от дружка, который ее поколачивал «и правильно делал, потому как ты за словом в карман не лезешь», а другой уверял, что она мать одиннадцати детей, но совсем не умеет готовить, поэтому ее вытурили из дому.

– Вы оба правы, – рассмеялась Саманта, весело глядя на ехавших рядом парней.

Работа, которую им поручили утром, оказалась несложной, и теперь им не терпелось поскорее освободиться, чтобы перекусить. Дело было двадцать четвертого декабря, и вечером в столовой устраивался грандиозный пир, куда были приглашены жены, дети и даже подруги ковбоев. Это был ежегодный всеми любимый праздник. В Рождество они еще отчетливей, чем всегда, чувствовали себя единой семьей, которую связывает и сплачивает общая любовь к ранчо.

– По правде сказать, детей у меня целых пятнадцать штук, все незаконные и лупят меня почем зря, поэтому я и сбежала сюда. Ну, как вам такой вариант?

– Как? У тебя нет бойфренда? – загоготал один из старожилов. – Неужто у такой хорошенькой белогривой кобылки нет дружка? Ладно заливать-то!

Ковбои уже не раз сравнивали ее с белогривой лошадкой-паломино, но Саманта не обижалась, а воспринимала это как комплимент, потому что обожала лошадей. Честно говоря, она действительно с каждым днем все больше напоминала паломино. Ее длинные блестящие волосы выгорели на солнце, а лицо загорело и приобрело красивый медово-коричневатый оттенок. Это было прелестное сочетание, не укрывшееся от мужских взоров независимо от того, упоминали они об этом вслух или предпочитали помалкивать.

– Только не говори мне, что у тебя нет мужчины, Сэм! – Старожил продолжал муссировать тему, которую ковбои частенько затрагивали, когда Саманты не было поблизости.

– Но ведь это так! Нет, конечно, у меня было пятнадцать мужчин – пятнадцать отцов моих внебрачных детей, но теперь… – Саманта рассмеялась вместе с ковбоями, а потом передернула плечом и крикнула, рванувшись в конюшне: – Да на меня теперь приличный мужик даже не посмотрит!

Джош проводил ее ласковым взглядом, а парень, ехавший рядом, наклонился к нему и спросил:

– А на самом-то деле что с ней стряслось, Джош? У нее есть дети?

– Насколько я знаю, нет.

– Она замужем?

– Уже нет.

Но больше Джош не сказал ничего. Во-первых, он считал, что Сэм сама им скажет, если захочет, а во-вторых, он действительно ничего больше не знал о ее жизни.

– А по-моему, она пытается от чего-то убежать, – покраснев, высказал предположение совсем юный ковбой.

– Может, и так, – согласился Джош и молча поехал дальше.

Откровенно говоря, никому особенно не хотелось вдаваться в подробности. Скоро Рождество, надо думать о своей жене и детях; в конце концов, нечего совать нос в чужие дела! На ранчо, конечно, тоже немного сплетничали, как в любом человеческом сообществе, но в целом здесь относились друг к другу с уважением. Ведь в основном тут собрались мужчины, которые привыкли полагаться только на себя и слишком ценили окружающих, чтобы лезть в их личную жизнь. Болтунов среди них почти не было, и обычно разговор вертелся вокруг ранчо и домашнего скота. Сэм в их среде ничто не угрожало, и она это знала. Отчасти поэтому ей было здесь так хорошо. Никто не собирался расспрашивать ее про Джона и Лиз, выяснять, почему у нее никогда не было детей и как она себя чувствует после развода…