Великолепный и сексуальный - Джилл Шелвис

Мэдди хорошо его понимала. Она чувствовала себя не лучше, на душе у нее скребли кошки.

Качая головой, Броуди медленно прошел по салону, как это сделала Мэдди минуту назад, а затем направился к дивану, на котором она сидела. Его могучее тело – соблазнительная гора мускулов, при взгляде на которую замирало сердце, – двигалось с изумительной грацией.

– Ты не в том состоянии, чтобы куда-то лететь.

– Я в отличной форме. – Мэдди легла на диван и закрыла глаза. Разыграть слабость, слегка притвориться оказалось вовсе не сложно, к тому же ей действительно было не по себе – ее мучил страх за сестру. – Где мой пилот?

– Он перед тобой.

Мэдди широко открыла глаза. Броуди действительно отменный пилот – она сотни раз видела его в деле. Опытный, собранный, несмотря на нарочитую небрежность, он обладал железным спокойствием и острым чутьем. Но Мэдди не собиралась лететь с ним. Нет, только не на этот раз.

– Я тебя не нанимала.

– Нет, это я тебя нанял.

– Я говорю не о своей работе, Броуди. Знаешь ли, сегодня я частный клиент. И я заказывала Джейсона.

– Если ты хочешь лететь сегодня, твоим пилотом буду я.

– Неудачная идея.

– Я ведь твой муж, ты не забыла?

Мэдди недовольно поморщилась.

– Может, перестанешь повторять эту глупость, будто сам в нее веришь?

– Идет. Только если ты прекратишь отталкивать всех, кому ты небезразлична. Что случилось с прежней боевой Мэдди Стоун? Мэдди, которую я знал, никогда не сбежала бы поджав хвост, словно провинившаяся школьница.

– Я не бегу. И, если помнишь, это Линн соврала, что ты ее муж.

– Ах да. И где же Линн?

– Она… – Секунду поколебавшись, Мэдди сдалась: – У Линн дела еще хуже, чем я думала.

– Ну и ну.

– Я собираюсь ей помочь.

– И снова «я».

Мэдди в отчаянии развела руками.

– Броуди, как ты не понимаешь? Дело не в том, что я не хочу ничего объяснять или пытаюсь от тебя отделаться, просто я не могу просить тебя о помощи.

Броуди в недоумении нахмурился.

– Почему нет?

– Почему нет? – Мэдди замялась, пытаясь выдумать убедительную причину, но в конце концов решила сказать правду. Броуди это заслужил: – Потому что я боюсь за тебя. Понятно? Я не смогу сделать то, что должна, если буду тревожиться за тебя.

Взгляд Броуди смягчился и потеплел, но поза осталась прежней.

– Я большой мальчик, Мэд. И способен сам о себе позаботиться.

Мэдди успела это заметить. Его уверенная манера держаться, могучие мускулы и животная сила не оставляли сомнений, что этот парень сумеет за себя постоять.

– Ты собираешься на Стоун-Кей?

– Да.

– Поговорить с тем негодяем, что вам звонил?

– Надеюсь, что нет. Мне нужно остановить сестру, которая направляется к нему.

– Ясно. – Броуди выпрямился, оттолкнувшись от корпуса. – Я займусь этим.

Мэдди открыла было рот, чтобы возразить, но он остановил ее жестом.

– Ты можешь устроить мне за это выволочку потом. Таково условие соглашения. Прими его или откажись.

Лицо Броуди выражало непреклонность. Он уже принял решение и не собирался отступать. Этот парень никогда не сдавался. И Мэдди вдруг поняла, что не хочет его отговаривать.

– Хорошо, – тихо произнесла она.

Не двигаясь с места, Броуди направил на нее проницательный взгляд.

– Значит, мы действуем заодно. И спасаем сестру. Верно?

– Да, действуем заодно, – согласилась Мэдди. «Пока».

– До самого конца.

Мэдди вздохнула.

– Броуди…

– До конца.

Он твердо стоял на своем, Мэдди вовсе не хотела вовлекать Броуди в эту переделку, но ей не хватило духу сказать «нет».

– Ладно. До конца.

Прекрасно, что и говорить. Еще один план. И почему только все это происходит именно с ней?

Коротко кивнув, Броуди молча повернулся и вышел из салона. Мэдди медленно перевела дыхание.

Боже, что она наделала?

Броуди совершил посадку в Майами, чтобы заправиться топливом и пройти таможенный досмотр, а в десять вечера приземлился в Нассау, благополучно опередив надвигающуюся бурю.

Нассау – вечно бурлящий котел, сердце Багамских островов еще со времен знаменитого пирата Черная Борода, топившего суда в карибских водах три столетия назад, – окутывала густая мгла, снижавшая видимость. Но Броуди бывал здесь прежде. Этот город напоминал ему Массачусетс с его неизменными пальмами, соснами и искрящимся песком.

Багамский шельф славился спокойными водами и тропическим ветром, но на этот раз разыгралась непогода. Ветер клонил к земле верхушки деревьев, и хотя Броуди не видел океана, до него доносился неистовый рев и грохот волн. Плотный воздух обжигал легкие, и Броуди казалось, что кожа дымится. Возможно, виной тому была еще не утихшая злость. Он едва не упустил Мэдди. Если бы Броуди пробыл в горном домике еще каких-то десять минут или Шейн не сумел задержать ее… Но, к счастью, она не успела улизнуть.

Схватив саквояж Мэдди и свою спортивную сумку, Броуди вышел на летное поле, где вовсю бушевала гроза. Сверкнула молния, послышался оглушительный раскат грома, и техник аэродрома, пытавшийся привязать «лирджет», покачал головой.

– Ты вовремя зашел на посадку, приятель.

Да уж. Броуди случалось летать и в худших условиях, но не часто. Тучи полностью закрыли небо, воздух сгустился, сделался плотным, и тут же начался ливень. Броуди мгновенно промок до нитки. Подняв голову, он увидел, как из самолета выходит Мэдди. Она успела переодеться в облегающие джинсы, сапоги и длинную куртку, стянутую поясом на узкой талии. Капюшон, надвинутый на глаза, скрывал ее лицо.

Мэдди ничего ему не сказала. Что ж, другого Броуди и не ожидал. Возможно, он и выиграл первый раунд, но Мэдди не собиралась признавать поражение в игре. Она явно предпочла бы отправиться одна в это маленькое путешествие, и, вспоминая ситуацию в горном домике, Броуди решил оставить ее в покое.

Однако кое-что его тревожило. А вернее сказать, многое. Он чувствовал, что нервы Мэдди на пределе, несмотря на ее внешнее спокойствие. Более того, ее мучил страх. Броуди не допускал мысли о том, чтобы предоставить ее самой себе. Опасность его не пугала.

Боясь упустить ее из виду, он решил не отходить от нее ни на шаг.

Взявшись за поручень, она спустилась по трапу под хлещущими струями дождя. Порыв ветра сорвал с ее головы капюшон, открыв бледное измученное лицо. Мэдди выглядела такой беззащитной, что у Броуди сжалось сердце от острой боли.