Несносная девчонка - Элизабет Роллз

Кресс оторопела и взглянула на Джека – на его губах играла непонятная улыбка.

К ней подошла Мэг и, склонив голову набок, осмотрела платье.

– Хм. Сидит хорошо. А это – последний штрих. – И на плечах девушки оказалась кружевная накидка. – Вот так. Просто чудесно. С днем рождения, Крессида.

Надо что-то сказать, учтиво поблагодарить, но слова застряли в горле. Со смущенной улыбкой приблизился отец.

– Прости, моя любимая девочка. Я забыл про твой день. Хорошо, что Джек напомнил. Но у меня есть для тебя подарок.

Он сунул руку в карман и извлек маленький овальный предмет. Крессида была не в силах что-либо произнести, так как узнала резную миниатюру из слоновой кости, на которой была изображена ее мать молодой девушкой. Дрожащими руками она взяла подарок.

– И у Джека тоже кое-что есть для тебя, – продолжал отец. – С моего разрешения, ты можешь принять это.

– Это мелочь, – пробормотал Гамильтон. – Небольшое украшение.

Крессида осторожно положила мамину миниатюру на столик и раскрыла врученную Джеком коробочку.

Ожерелье. Бусинки в виде розочек. Слоновая кость. Подарок Джека.

Крессиду охватил ужас. Она не должна принимать этот подарок. Папа ничего не понимает.

Ее мучения прервал Джек.

– Позвольте мне.

Умелые пальцы сняли мамино украшение и надели на нее ожерелье из слоновой кости. Крессида задрожала, когда кончики его пальцев, застегивая подарок, задели кожу на затылке.

– Готово. – Его голос прозвучал почему-то хрипло и сдавленно.

– Джек, я не могу принять…

– Можете. Мы с вашим отцом все обсудили. Ничего неприличного тут нет.

Крессида не стала продолжать. Она объяснит ему, но не здесь и не сейчас. Подошел Резерфорд.

– Я не ваш кузен, и поэтому не могу ничего вам подарить, однако хочу присовокупить к подаркам приглашение: Мэг и я будем польщены, если вы приедете в Лондон и остановитесь у нас на время светского сезона.

Полгода назад подобное приглашение привело бы ее в восторг, а сейчас девушка смогла лишь пробормотать уклончивую благодарность.

Утром предстоит объясняться с Джеком.

Джек, зевая, пытался поудобнее устроиться в кресле. Шел уже четвертый час, а он так и не отправился спать. Кресло оказалось неприспособленным для сна. Да и на своей огромной и мягкой кровати он тоже не заснул бы. Стоило ему закрыть глаза, как он представлял себе Крессиду гувернанткой, которой отдает приказы бессердечная хозяйка, либо ему рисовались картины, в которых присутствовали мужчины.

Он запустил пальцы в и без того растрепанные волосы. Если Крессида что-то вбила себе в голову, ее не переубедить. Господи, неужели придется предложить выйти за него замуж?

«А так ли это плохо? Тебе она нравится. С ней не будет скучно».

У него и без брака нет от нее покоя. Она перевернула его размеренную жизнь. Может, ему не нужно спокойствие?

Джек снова заерзал в кресле. Не отправиться ли спать, забыв про вора? Вот только как найти способ убедить Крессиду принять от него приданое… или его самого.

Щелканье дверной ручки прервало его размышления. Дверь открылась, и кто-то вошел. Она! Что ей понадобилось так поздно? Скудный отблеск свечи, которую она принесла, не позволял разглядеть, что девушка делает. Джек хотел было встать и обнаружить свое присутствие, как увидел у нее в руках… фигурку из слоновой кости.

Гамильтон был потрясен и взбешен. Проклятье! Он сидит здесь и придумывает, как дать ей приданое, а эта негодяйка уже успела сама себя обеспечить! Сейчас он ее уличит.

– Моя дорогая, если вы зажжете лампу, вам легче будет сделать то, что вы собираетесь.

Девушка едва не выронила сумочку, услышав леденящий душу голос. От страха у нее перехватило дыхание.

– Дж…Джек?

Крессида дрожащими пальцами стала засовывать обратно в сумку фигурку тигра.

– Именно он. Позвольте вам помочь.

– Н… нет, – запинаясь, пробормотала она. Джек взял канделябр и зажег от ее свечи.

– Теперь все видно. – Протянув руку, он взял у нее сумочку, вытащил оттуда тигра и с насмешкой произнес: – Как странно, а вечером у вас в руках было ожерелье.

Она увидела выражение его прищуренных глаз – безжалостное и гневное.

– Я… я могу объяснить… – начала Крессида. Но он ни за что не поверит.

– Разумеется, можете, – холодно сказал Джек. – Только кому: мне или судье?

Судье!

– Нет! – выкрикнула она. Боже! Что угодно, но не это! Ее могут повесить, в лучшем случае – отправить на каторгу. Горло сдавило от ужаса. – Джек! Прошу вас! Вы должны выслушать…

Крик замер у нее на губах. Невозможно сказать правду. Она не осмелится. Особенно, пока он в такой ярости. Может, когда успокоится…

– Выслушать? Вас? После того, как вы втерлись в мой дом, а затем ограбили меня? – Слова врезались в нее подобно ножу. – Вы запутались в собственных хитростях. А жаль – могли бы заполучить приз и побогаче.

Она с трудом соображала, что он говорит, и переспросила:

– Приз?

– Да. Сначала обольстительные уловки, затем неожиданный приступ скромности – тут уж вы постарались для леди Резерфорд – и, возможно, я предложил бы вам нечто большее, чем carte blanche[4] и ожерелье.

Она, задыхаясь, смотрела на него, как кролик на удава. Джек железной хваткой поймал ее за кисть и притянул к себе.

– Вы пытались меня ограбить. Что вы можете предложить за то, чтобы я не обратился к судье?

Крессида могла бы сказать правду… Ужас охватил ее – будет еще хуже. Она себя оправдает, но какой ценой? Дрожа, она выдавила:

– Есть только одно, чем я обладаю и чем вы можете воспользоваться.

На его губах появилась презрительная усмешка.

– Если только вы уже не откупались подобным образом. – Он прищурился. – Я не ошибся? Поэтому ваш отец был вынужден отказаться от прихода?

Крессида не ожидала такого обвинения и пришла в ярость.

– Ах вы негодяй! – Свободной рукой она вкатила ему звонкую пощечину.

Джек выругался и поймал ее руку.

– Ваш праведный гнев запоздал, Крессида. Вы уже предложили себя в обмен на мою снисходительность. Ведь ставки высоки: каторга либо виселица, или…

У нее потемнело в глазах, и все вокруг закружилось. Девушка из последних сил боролась с дурнотой. Джек внезапно отпустил ее, и она, шатаясь, ухватилась рукой за стол, чтобы не упасть.