Охота на Чупакабру - Татьяна Рябинина

– нет. «Несвоевременность – вечная драма, где есть он и она»**.

Вот я и вспомнил! Нет, не лицо и не имя, которое она наверняка мне тогда называла. То, как столкнулся на лестнице с рыжей девчонкой и с каким восторгом она посмотрела. Как будто ждала именно меня. Может, и правда ждала? А потом увидел ее вечером на пьянке и подошел. И как она засветилась, засияла…

Что толку грызть локти и стонать: «Ах, я своими руками…»? Да, все так. Своими руками. И теперь уже ничего с этим не поделаешь. Но поскольку пилот-мать-его-разэдак самолет не остановит и назад не повернет, я прилечу в Питер. И даже ей позвоню. Зачем? А это еще одна загадка вселенной. Видимо, в припадке адова мазохизма. Чтобы уж наверняка, чтобы никаких сомнений не осталось. Вали, Чупин, и пятки солидолом смажь, быстрее побежится. Раз уж на лыжах не можешь.

Я впал в какое-то оцепенение, в зимний лягуший анабиоз. Ощущение нереальности нарастало. Как будто чертов Питер протянул свои колдунские щупальца в воздух и подхватил самолет.

Аэропорт, такси, гостиница. Я так и не смог уснуть. Вставал, подходил к окну, смотрел на Невский, перетекающий из призрачной ночи в такое же призрачное утро. Сидел на кровати, сжимая в руке телефон. Три раза выбирал из записной книжки номер и сбрасывал звонок еще до соединения. А потом встал и вышел. До улицы Восстания, до того перекрестка, где мы ждали Яну. Куда дальше?

Остановившись, достал из кармана телефон – и увидел ее.

Померещилось? Нет.

Это была она. Песочного цвета плащ, черные брюки, заплетенные в косу волосы. Вот только не одна. С высоким блондином медвежьего сложения и мальчиком лет четырнадцати – абсолютной копией отца, как будто на ксероксе пересняли, с поправкой на возраст. Шли, болтали, смеялись. Остановились у припаркованной черной Ауди. Мужчина и мальчик обняли Яну, синхронно поцеловали в щеки и сели в машину. Дождавшись, пока отъедут, Яна помахала вслед, постояла немного, обернулась, едва не зацепив меня взглядом, и пошла к ближайшему магазину.

*Give up (англ.) - сдаюсь

**строка из песни Игоря Талькова "Летний дождь"

13

Яна

Пока Алекс собирался, мы с Мишкой допивали кофе и болтали.

- Пора уходить, - он со стуком поставил чашку на блюдце. – Добью контракт и все.

- Ты уже три года об этом говоришь. И каждый раз подписываешь новый.

- Нет, Ян, это точно последний. У меня четверо детей, а я их толком не вижу. Еще вырастить надо, девчонки совсем маленькие. Не хочется превратиться в развалину и не дожить до их школьного выпускного. Да и жене вряд ли доставит удовольствие возить меня в колясочке. Открою спортивное агентство.

Мишка играл на позиции крайнего нападающего, но был более известен как тафгай – мастер драк, силовых приемов и выведения форвардов из игры. Наверно, за свою карьеру провел на скамье штрафников больше времени, чем на поле. И на больничной койке тоже немало. Да он и по характеру был таким: вспыльчивым, взрывным, несмотря на кажущееся спокойствие. Легко выходил из себя, мог наорать, сказать что-то обидное, но быстро остывал и никогда не стыдился попросить прощения. Судя по всему, невозмутимая Элли просто не реагировала на эти вспышки, а вот я заводилась в ответ. Пару раз мы ругались с ним так, что слышно, наверно, было на Невском. К счастью, Алекс при этом не присутствовал.

- Не нравишься ты мне что-то, Янка, - Мишка встал, собрал тарелки и поставил в раковину.

- В смысле? – обиделась я. – Постарела? Потолстела?

- Глупости. Ты всегда будешь молодая и красивая. Напряг в тебе какой-то. Случилось что? Рабочее, личное?

- С рабочим нормально. Даже на премию какую-то номинировали. Не дадут, конечно, но все равно приятно. С личным… Помнишь, у «Секрета»? «Дела отлично, как обычно. Вот только с личным – привет»*.

- Черт, Яна! Бери отпуск, поехали с нами. Я тебе там живо нормального парня найду.

- Миш, не смеши. Я и так восхищаюсь Элли. Я бы, наверно, не смогла спокойно воспринимать внебрачного ребенка своего мужа. Но мамаша ребенка в нагрузку – это уж слишком. По сравнению с этим отсутствие визы – мелочь. Ничего, прорвемся. С Ильей буквально на днях рассталась. Он жениться собрался.

- Сочувствую, Ян, - Мишка обнял меня за плечи. – Но, справедливости ради, ты же сама ему отказала.

- Ты же знаешь, почему.

- И очень тебе за это благодарен. Держись. Все будет хорошо. Мне обещали.

Мишка был в курсе всех моих романов, да и вообще всех событий моей жизни. По сути, я считала его самым близким другом. Говорят, дружба между мужчиной и женщиной – это отношения бывших или будущих любовников. На бывших любовников мы с ним не тянули, два случайных эпизода за четырнадцать лет не в счет, на будущих – тем более. Но у нас был общий ребенок – а это вам не баран чихнул. Алекс служил для нас и фокусом, и цементом, скрепляя так прочно, как не смогла бы и любовная связь.

Да, он знал обо мне все, кроме одного. О Вадиме я ему не рассказывала. Вообще никому не рассказывала, только Илье три дня назад, но Мишке – категорически нет. Уж слишком прочно они были связаны в моем сознании, не подозревая друг о друге.

Я проводила Мишку с Алексом до машины, чтобы потом зайти в магазин. Надо было купить курицу, куркуму для маринада и всякого по мелочам. Помахала вслед и вдруг почувствовала: кто-то на меня смотрит. Так пристально, что спина загорелась. Словно наждачкой провели. Обернулась – никого. Только какой-то мужчина в синей ветровке завязывал шнурок, присев на корточки. Лица его я не разглядела: поднявшись, он быстро пошел прочь.

Вообще меня узнавали постоянно, даже те, кто не смотрели мою передачу. Лицо из телевизора, ничего не поделаешь. Кто-то просто таращился, кто-то подходил и здоровался. Особо нахальные хватались за телефоны, а то еще и просили разрешения сделать со мной селфи. Я относилась к этому спокойно. Смотрят – пожалуйста, здороваются – поздороваюсь в ответ. На селфи, правда, не соглашалась. Но этот взгляд… он был другим. Как будто смотревший пытался прожечь им во мне дыру. Как лазером. Спину все еще саднило.

Настроение и так было