Иоанн III Великий. Ч.1 и Ч.2 - Людмила Ивановна Гордеева

величия, мощи и рождало гордость от причастия к этому величию, к этой неодолимой мощи.

Сразу же после думы Иоанн собрал дьяков и продиктовал письма для тех князей и воевод, кто не был приглашён или не смог прибыть на заседание думы. Советовался с опытными полководцами, как лучше сформировать полки, кто их возглавит, по каким дорогам кому двигаться. Старым воеводам пути на Новгород были хорошо известны, они стали прекрасными советчиками — и Ряполовский, и Патрикеев, и, конечно, Фёдор Давыдович Палицкий.

Уже на следующий день, 23 мая 1472 года, новгородцам были отправлены размётные грамоты. В Псков с приказом также послать Новгороду объявление о войне поскакал Якушка Шатобальцев. Псковское войско должен был возглавить сам великокняжеский наместник, воевода Фёдор Юрьевич Шуйский. Дважды туда и обратно летали в эти дни гонцы в Тверь: Иоанн убеждал союзника Михаила Тверского действовать с ним заодно и получил твёрдое его обещание помочь. 31 мая, в пятницу, к Вятке с небольшим отрядом отправился воевода Борис Слепец Тютчев, он должен был там организовать рать и идти с ней на Двинскую землю. Гонцы мчались также в Устюг к тамошнему князю Василию Фёдоровичу Образцу с наказом отправляться с войсками на Двину, на соединение с князем Борисом Волоцким и вятчанами. Остальные князья и наместники уехали в свои вотчины собирать там полки и дружины.

Естественно, вовсю бурлила Москва. День и ночь съезжались сюда из ближних и дальних владений князья и служилые люди с полным обмундированием, орудием и войском. Их размещали по московским дворам и монастырям, по чинам и званиям — кого и у бояр в самом городе, кого — у простых людей. Основные полки по традиции размещались в пригороде, разбивали шатры. Братья Иоанна имели в крепости собственные дворы — они со своими воеводами и слугами стояли у себя.

На Троицыной неделе, в четверг, 6 июня на рассвете из Москвы к Русе двинулось передовое войско во главе с красавцем-воеводой Данилой Дмитриевичем Холмским и опытным Фёдором Давыдовичем Пёстрым. Всё шло по своему отлаженному порядку. Уходило одно войско — в Москве начинало собираться другое на освободившиеся квартиры, корма. Великий князь сам смотрел, как одеты воины, чем вооружены, не обижены ли кем. Из Городца-Касимова прибыла татарская конница с царевичами Даньяром и Айдаром — сыновьями умершего два года назад Касима из казанских царей. Ещё отец Иоанна Василий Тёмный взял этого Касима к себе на службу — защищать восточные рубежи своих владений от татарских набегов и дал ему в кормление Городец на Оке, куда охотно посъезжались жить соплеменники царевича. С их лёгкой руки к этому поселению вскоре накрепко прилепили новое название — Касимов. Теперь там наместником стал сын покойного царевич Даньяр, и Иоанн был весьма доволен его службой.

Великий князь вместе с Даньяром в сопровождении рынд, но уже без парадных посольских топориков, а с обычными саблями и ножами на поясах, выехал смотреть прибывшее татарское воинство, расположившееся в специально для них построенных дворах на Ордынке. Здесь останавливались и огромные татарские посольства, и приезжие из Орды купцы с конями на продажу, другие торговцы. Для более знатных татар, для того же Даньяра, был особый двор в самом городе. Оттуда и ехали великий князь с царевичем на смотрины. Гость неплохо говорил по-русски, и хотя сам Иоанн понимал татарский, они предпочитали общаться на московском наречии. Кони у Даньяровых воинов были справными, непоседливые, горячие всадники-касимовцы выглядели весёлыми, сытыми и довольными, оружие — кривые татарские сабли и колчаны со стрелами, копья и бердыши — всего было в достаточном количестве, всё готово к походу.

— Ну как, бойцы, хорошо кормят и принимают вас тут? — спросил Иоанн, не слезая с коня, группу татар, что-то оживлённо обсуждавших на своём наречии за столами во дворе под ярким июньским солнышком. Они угощались некрепким мёдом, который, однако, приводил этот и без того живой народ в ещё более оживлённое состояние.

— Ай, спасиба, спасиба, — узнав прибывших, заговорили они наперебой по-русски, вскакивая из-за столов и кланяясь, снимая по местному обычаю свои головные уборы — тюбетаи, расшитые круглые шапочки, которые надевали под шлемы и шапки, не снимая даже в жару. — Вся харошая, харошая, — добавил один из них.

— Готовы в поход? Всё есть для победы?

В ответ посыпались дружные односложные ответы, что всё в порядке.

— Что ж, молодцы. Будете хорошо воевать, награду получите — серебро, деньги! А теперь отдыхайте с дороги — скоро снова в путь.

— Поехали, Даньяр, в Кузнецкую слободу, я покажу тебе, как наши мастера военное снаряжение готовят, небось интересно?

— Да, да, поехали, — согласился его узкоглазый, низенького росточка напарник с широким скуластым лицом, с чёрной короткой бородой и чёрными же косами, торчащими из-под заломленной сверху татарской шапки.

Они выехали из татарского двора и на хорошей скорости направились по просторным цветущим московским улицам, где из-за каждого забора выглядывали ветки яблонь и вишен, прикрывающих своей зеленью одно- и двухэтажные деревянные избы и хоромы с многочисленными дворовыми постройками. Из-под ног выпрыгивали, кудахтая, куры и, стараясь не терять достоинства, отбегали важные гуси. Встречный народ, издали рассмотрев ярко одетых рынд, снимал шапки и низко кланялся своему государю. То там, то тут, на всех холмах и пригорках возвышались над деревьями и над всем остальным позолоченные купола многочисленных храмов и колоколен.

Переехали новый деревянный мост через Москву-реку, потом совсем небольшой, но столь же надёжный и прочный через Неглинку и вскоре выбрались на улицу без мостовых и настилов с растущей кое-где травой на дороге, с пылью и чумазыми ребятишками у заборов. Тут зелени было поменьше, а дома стояли плотнее, поближе друг к другу. Всё чаще встречался трудовой народ, мастеровые. Послышались удары по наковальне, появились лавчонки с военным товаром. Возле прочного забора, из-за которого виднелась лишь красная крыша, Иоанн остановился, спрыгнул с коня, отдал поводья рынде. Даньяр поспешил сделать то же самое; но их уже увидели, ворота быстро отворились, и какой-то мужичок, кланяясь, приглашал войти. Они прибыли в великокняжеские мастерские.

В просторной избе, в центре стояли на отдалённом расстоянии друг от друга две наковальни с печами, вдоль стен — рабочие столы и широкие полки, на них и на полу был навален металл и готовые разнообразные детали.

У одной из наковален шла напряжённая работа. Мастер с подвязанным впереди кожаным фартуком левой рукой держал клещами небольшую раскалённую плоскую деталь, второй бил по ней молотом, сплющивая в тонкую пластинку. В