Тупая езда - Ирвин Уэлш

— Вот ты и попался, Баркси, — говорит Тони.

— Хер с ними, с пандами, — усмехается Эван Барксдейл. — Я вообще не понимаю, почему поднялась такая шумиха вокруг этих тупых панд. Они даже не трахаются, чтобы спастись от вымирания, и попробовать другую жрачку ни-ни.

— Политкорректный медведь, — говорит Дерек. — Безумие!

— Повторить? — Крейг Барксдейл указывает на пустые стаканы. — «Теннентс»?

— Да. «Теннентс», — говорит Тони.

— Да. Тогда уж и еще один пирог давай, чтоб тебя… — добавляет Опасный Стюарт. — Деньги я тебе верну!

— Да, «Теннентс», — говорит Эван Барксдейл.

Крейг Барксдейл поворачивается к Джонти:

— А тебе чего?

— Не, не, не, мне нравится пить молоко, точняк.

Крейг Барксдейл закатывает глаза, но, вообще-то, он рад, что Джонти отказался от пива.

— Не фачатся, ах, не фачатся чертовы панды, — напевает он своему брату.

— Вот сука, — произносит Тони, — я б хоть сейчас сунул бы в стремя!

— Туда-сюда, туда-сюда!

— Так что же, Джонти, не собираешься ли ты завести с Джинти семью? — спрашивает Тони.

— Туда-сюда, туда-сюда! — Все садятся на свои места, чтобы посмотреть на реакцию Джонти.

— Нет, — отвечает удрученный Джонти. — Нет уж. Не-а.

— Семья — это сплошные дети и разговоры о деньгах, Джонти, — печально произносит Тони. — Собственная жизнь тебе не принадлежит. Нужно заделать пташке спиногрыза, тогда она перестанет трахаться с кем попало, если, конечно, она не настоящая проститутка. Настоящая проститутка всегда будет трахаться с кем попало, и с этим ничего не поделаешь. Но попомни мои слова, Джонти, главное — заделать тёле ребенка, но только одного или двух, не больше, потому что иначе ее щель пойдет по бороде. После родов заезды будут уже не те. Моя Лиз — та просто ложится на спину и раздвигает ноги. Никакого энтузиазма. — Он с грустью качает головой. — У вас с Джинти все так же, как и было, когда вы только начинали, а, Джонти?

— Нет, — отвечает Джонти, теперь уже совсем грустный. Потому что раньше и вправду было не так.

— Этот разговор приобретает депрессивный, сука, оттенок! — кричит Эван Барксдейл. — А ведь на носу чертово Рождество.

— Точно, время добрых дел, — говорит Опасный Стюарт. — У кого есть первый? Кто-нить, бля, позвоните кому-нить!

Джонти не выдерживает.

— Мне пора идти, точняк, ага, у меня еще дела, — говорит он, вставая со стула.

— Ага, деньжата, значит, будут, — слышит Джонти Эвана Барксдейла, который повышает голос, как только Джонти начинает идти к выходу. — Маленький хитрожопый придурок будет красить паб! Когда он в последний раз угощал нас чертовой выпивкой? Я только к этому, Тони.

Джонти толкает дверь и выходит на улицу, размышляя о том, что требовать от него платить за чужую выпивку нечестно, когда сам он пьет только бесплатное молоко. Снова начинает холодать, но дождь прекратился, и темные от воды тротуары замерзают, образуя узоры, от которых Джонти приходит в восторг. В порыве чувства он наступает ботинком на один из них и уничтожает замысловатый орнамент, но затем едва сдерживается, чтобы не расплакаться от осознания того, что его действия стали причиной исчезновения такой красоты.

От этого разочарования его отвлекает бесплатная газета, которая валяется на тротуаре. Он поднимает ее.

Проходит совсем немного времени после его возвращения в квартиру, прежде чем раздается звонок в дверь. Джонти открывает дверь лишь настолько, насколько позволяет небольшая длина цепочки, которая держит дверь. Молодая женщина смотрит на него, сморщив нос, словно учуяв что-то нехорошее, и Джонти вынужден признать, что внутри немного грязно, потому что Джинти болеет. Дома нужно прибраться. Придется чаще выполнять свои обязанности.

— А Джинти дома? — Девушка говорит как иностранка. Может быть, полячка. — Я Саския, ее подруга с работы.

— Нет, — говорит Джонти и качает головой. — Нет, ее нет, точняк, не-не-не… и в то место она тоже больше не вернется, — сообщает он Саскии, имея в виду «Паб без названия». — Я все знаю о том, что творится в этом месте! Да, все! Отвратительные вещи! Точняк, точняк…

Саския поднимает руку к груди, и Джонти истолковывает этот жест как проявление стыда.

— Мне очень жаль, я знаю, что это плохо, но мне были нужны деньги…

— Потому что в этом месте происходят плохие вещи!

Повесив голову, Саския уходит прочь, она думает о своей семье в Гданьске, о том, что они бы умерли, если бы узнали, откуда берутся деньги, которые Саския присылает им каждую неделю «Вестерн юнионом», а в это время Джонти размышляет о Баркси, об этом злосчастном кокаине и о том, что с ними со всеми из-за него стало. Внутри него закипает ярость. Чтобы успокоиться, он берет бесплатную газету и начинает медленно читать.

Шотландские курильщики проявили настоящий героизм перед лицом экстремально суровых сил природы, принявших форму разрушительного урагана, который местные жители пренебрежительно прозвали Мошонкой. Когда около часа ночи по местному времени шторм достиг своей предельной мощи, на площади Грассмаркет в Эдинбурге группы курильщиков спонтанно покинули бары и затянули духоподъемную и дерзкую вариацию на тему «Цветка Шотландии». Строчку «выстояли против гордой армии Эдуарда» из известной песни Роя Уильямсона собравшиеся заменили на «выстояли против урагана Мошонка». Штукатур Хью Миддлтон, 58 лет, так прокомментировал это событие: «Я никогда не видел ничего подобного. Мы горланили эту песню прямо под ночным небом. Удивительно, но после этого ураган стих. Так что мы действительно отправили Мошонку „восвояси, хорошенько подумать“. Думаю, посыл в том, что если ты приехал в Шотландию, то должен вести себя подобающе, тогда тебя радушно примут. Но если ты выходишь за рамки приличий…»

Политики поспешили похвалить бесстрашных курильщиков. Местный Ч. П. Ш., Джордж Макалпин, сказал: «В последнее время шотландским курильщикам пришлось нелегко, но они проявили великолепную стойкость и завидную отвагу».

Джонти распирает от гордости, серебристые слезы катятся по его щекам, и он жалеет, что он не курильщик, пусть это и вредно для здоровья.

Снова начался сильный дождь. Хлещут потоки ледяной воды. Саския поднимает воротник и в отчаянии содрогается, холодная вода сбегает вниз по шее. Когда она подходит к Хеймаркет, раздается автомобильный сигнал и подъезжает такси.

— Запрыгивай, куколка!

Саския смотрит на лучезарную улыбку и копну кудряшек в салоне автомобиля:

— У меня нет денег и…

— Эй! Это же я! Запрыгивай!

В третий раз просить ее не приходится.

Пока они едут через центр города, Терри размышляет над поговоркой «Пташка в руке лучше, чем две, но в кустах». Он приходит к выводу, что возможность запустить руку пташке в кусты оценить нельзя… если только ты не в «Свободном досуге», где это будет стоить где-то с полтинник. Вот туда-то он и направляется с Саскией, которая говорит: