Грязные игры - Фридрих Незнанский

На следующий день Павлу пришлось взять ма­шину Инны, чтобы съездить к родителям.

Примерно через час после того как он уехал из дома, раздался писк пейджера.

«Паша, приезжай немедленно. Все горит», — гла­сила надпись. Павел ничего не понял, поцеловал мать и поехал домой.

Переулок был забит пожарными машинами. А из окон его квартиры валил густой дым.

Заплаканная Инна стояла на тротуаре.

Я только вышла в магазин, — всхлипывала она, — возвращаюсь — а тут пожар...

Квартира выгорела почти дотла, и Павлу вместе с Инной пришлось временно переехать в их старый дом в Армянском переулке, где жила мать Бородина.

Вечером того же дня зазвонил телефон.

Это тебя, Паша, — мать протянула ему трубку.

Алло?

Добрый вечер, господин Бородин. Это говорит Патрик Норд.

Только его не хватало!

Я слушаю, — хмуро ответил Павел.

Только что мне сообщили о ваших несчасть­ях. Примите глубокие соболезнования.

Спасибо, — сухо ответил Павел.

Надеюсь, что ничего подобного с вами больше не повторится.

Я тоже очень надеюсь.

Кстати, — продолжал Норд, — вы обдумали мое предложение?

Я вам ответил еще вчера, — раздраженно от­ветил Павел, — ваши предложения несерьезны и даже оскорбительны. Всего хорошего.

Он повесил трубку. Кстати, откуда этот Норд зна­ет номер телефона родителей?Спустя полтора часа с улицы раздался мощный взрыв. Павел не верил своим глазам. От машины Инны осталась груда исковерканного металла.Он не знал, что и подумать. Хотя уже начал до­гадываться...За те четыре года, что он провел в Америке, дома многое изменилось. Конечно, Бородин видел по те­левизору кадры убийств на улицах Москвы, бан­дитских разборок и так далее. Но все это казалось очень далеким — и физически, и от его профессии. Во всяком случае, Павел не мог предположить, что его такими бандитскими методами могут уговари­вать подписать контракт.

Хотя он еще не был до конца уверен, что два пожара и взрыв — дело рук Норда.

Все точки над «i» расставил следующий день.Во-первых, с утра позвонил Старевич.

Здравствуй, Павел, — услышал он в трубке медовый голос, — как поживаешь?

Ну вы* наверное, знаете, как я поживаю. Вес­ти разносятся со скоростью ветра.

Да, я слышал о твоих бедах. И надо же, все в один день...

Он зацокал языком. Павел молчал, ждал, пока он снова заговорит.

Ну ничего, ничего, — наконец подал голос Ста­ревич, — главное — руки-ноги целы. Ведь тебе, Па­вел, без рук и ног нельзя. Это твои орудия произ­водства. Ты с их помощью деньги зарабатываешь. Правильно я говорю?

И он захихикал.

У вас какое-то дело ко мне, Валентин Пет­рович?

Да. Хотел спросить, как у тебя прошли пере­говоры с Нордом?

Вот оно что!

Я бы не стал называть это переговорами, Ва­лентин Петрович.

Ну а как же? Он ведь все-таки владелец ко­манды. На работу тебя зовет.

Павел фыркнул:

Этот ваш Норд просто несерьезный человек. Он вчера целый час нес всякую околесицу.

Что ты говоришь?! А другие ребята вроде ос­тались довольны...

Я не понимаю. Он мне вчера предложил про­сто смешную сумму. И болтал всякую чушь про пат­риотизм. Как это понимать? И еще у него хватило наглости позвонить вчера...

Ну не надо, — перебил его Старевич, — чело­век хотел выразить свое участие...

Не нужно мне его участие. И потом, я вчера подумал...

Павел вдруг осекся. Что он, собственно, знает об этом Старевиче? Да, знаменитый в прошлом хок­кеист, да, легенда советского спорта. Но сейчас он чиновник. А для чего у нас в стране чиновниками становятся — это всем давно ясно. Деньги и ниче­го, кроме них. Значит... он может каким-то обра­зом участвовать в наборе игроков в команду Нор­да. И скорее всего, участвует. Поэтому Павел решил с ним не откровенничать.

Что ты подумал?

Ничего. Ничего особенного. Короче говоря, ни один уважающий себя хоккеист не согласится на его предложение.

Но ведь соглашаются. И Шаламов, и Ким, и Коняев.

Это для меня загадка. Я знаю, что любой аме­риканский клуб заплатил бы им как минимум в три-четыре раза больше. Я не понимаю, почему они согласились. Но это их дело. Я идти в клуб Норда не собираюсь.

Напрасно, Павел, напрасно. Норд прекрас­ный человек. Он стремится поднять российский спорт...

«Ну вот, и этот завел ту же самую пластинку, — подумал Бородин, — значит, точно они связаны между собой».

Если я захочу поднимать российский спорт, Валентин Петрович, я вернусь в свой «Спартак». И буду работать за обычную зарплату. А кто такой Патрик Норд, я первый раз услышал позавчера. И больше о нем слышать не желаю.

Ты все-таки подумай, Павел. Хорошенько по­думай. Это тебе мой совет.

Сухо попрощавшись, он повесил трубку.

Нет, это просто какая-то мистификация. Старевич явно работает на Норда. Или Норд на Старевича?«В конце концов, мне-то какое дело, — подумал Бородин и моментально вспомнил кошмарный вче­рашний день. — Если это действительно... Нет, этого не может быть. Просто не может быть».А собственно, почему не может? Разве каждый день по телевизору не сообщают об убийствах, под­жогах и взрывах? Разве не разводит бессильно ру­ками министр внутренних дел, разве не выбирают уголовников мэрами городов и депутатами?Пораскинув мозгами, Павел решил сделать са­мое разумное в этой ситуации — позвонить Вале­рию Коняеву. Павел знал его еще по «Спартаку». Конечно, приятель, это было громко сказано. Но все-таки они играли в одном звене. Может быть, он ответит на какие-то вопросы?Из Москвы в Нью-Йорк дозвониться было доволь­но сложно. Гораздо труднее, чем из Нью-Йорка в Москву. Но в конце концов, на том конце провода взяли трубку.

Валера?

Да, это я. Кто спрашивает?

Это Бородин. Привет.

A-а, Павел, привет. Какими судьбами? Гово­рят, твой контракт с «Детройтом» истек?

Да. Сейчас в Москве. Хочу немного отдохнуть.

Дело хорошее.

Ay тебя как? — Павел решил сначала прощу­пать почву.

Ну-у, нормально, — скупо ответил Коняев.

Где ты сейчас?

Вот подписал контракт с одним нью-йоркским клубом.

О-о, с «Нью-Йорк рейнджере»?

«Нью-Йорк рейнджере» — один из лучших клу­бов HXJI. Попасть в него было бы даже для игрока класса Коняева большой удачей.

Да нет. В другой.

Он явно не хотел колоться. Но Павел умел быть настойчивым.