Частная жизнь Пиппы Ли - Ребекка Миллер

Не в силах заснуть после вечера, проведенного среди цепей и хлыстов, я размышляла о прожитых годах и казалась себе полным ничтожеством без будущего, планов и мечтаний. Примера для подражания я не видела, не желала становиться ни медсестрой, ни секретарем, ни стюардессой; работать на хладобойне или превращаться в домохозяйку тоже не хотелось. Хотелось одного — слоняться без дела. Поэтому я целыми днями бродила по улицам и наблюдала за людьми. Несмотря на апатию, в душе росли беспокойство и какая-то ненасытность: я хотела, хотела, хотела… Хотела влиться в океан людей. Я ходила за семейными парами, быстро шагавшими по улицам, сжимая в одной руке пакет с продуктами или букет цветов, в другой — ладошку ребенка. Я ходила за спешившими на работу бизнесменами. Я ходила за элегантными бизнес-леди, царственным жестом останавливающими такси. Все они суетились, носились, торопились. У всех в Нью-Йорке была цель. У всех, кроме меня. Я даже не жила, а существовала: ни чаяний, ни задач, ни стремлений. Полагаю, я искала любовь, хотя в то время мне так не казалось. В то время я считала себя жесткой как кремень и холодной как лед.

Однажды я увязалась за парнем, длинные светлые кудри которого спутанной копной ниспадали на узкие сутулые плечи. Высокий, худой, словно стебель тимофеевки… Несмотря на жуткий холод, на нем были лишь костюм в тонкую полоску, кашемировый шарф и кроссовки. Я вышла с работы, увидела, как он спешит мимо, и пробежала за ним от Очард-стрит до пересечения 23-й улицы и Первой авеню. Парень нырнул в кафе, я — следом. Он сел за стойку, я — рядом. Он заказал гороховый суп, я — горячий шоколад — и внимательнее рассмотрела его лицо. Парень оказался старше, чем я сначала решила, как минимум двадцатипятилетний. Его нос покраснел от холода. Почувствовав мой взгляд, он обернулся. Лицо бледное, лоб высокий, черты определенно скандинавские. «Словно у рыцаря», — подумала я. «Рыцарь» не сводил с меня глаз и дрожал.

— Х-холодно, — пролепетал он, пытаясь согреть руки дыханием.

— Ты слишком легко одет, — отозвалась я.

— Надеялся сразу поймать такси, — оправдывался «рыцарь». — Всегда забываю, что в это время у них пересменка… — Его взгляд скользнул по моему телу: — А вот ты закуталась на совесть.

— Просто с работы всегда возвращаюсь пешком, — пояснила я.

Сначала принесли его суп, потом мой шоколад, и несколько минут мы не обращали внимания друг на друга.

— Кем работаешь? — нарушил молчание «рыцарь». — Извини, конечно, за любопытство…

— Официанткой.

— А ты когда-нибудь…

— Нет.

Я не сомневалась: сейчас мы пойдем к нему, — причем думала не о сексе, а о том, что нашла бойфренда. Бурная фантазия уже рисовала нашу первую квартиру: в ней были лампы с круглыми абажурами и заставленные книгами полки. Ведь этот «рыцарь» наверняка любит читать… Поэтому, когда он, доев суп, вежливо попрощался и вышел из кафе, мои щеки полыхали от стыда и унижения.

Я знала: Кэт использует тетю Триш, водит ее за нос, но факт оставался фактом: меня к ней тянуло. Наверное, секрет заключался в том, что она была такой же порочной, как я. Праведницы вроде тети пугали, потому что в один прекрасный день могли разглядеть мое истинное лицо — маленькую сучку с деструктивным инстинктом. Кэт покупала мне одежду: обтягивающие джинсы, полупрозрачные топы, туфли на платформе и крупные серьги-обручи. Увидев меня в новом наряде, тетя Триш вспыхнула, зацокала языком, но ни словом не упрекнула Кэт. «К родителям в таком виде не езди», — только и сказала она, словно намекая: мне пора съездить домой.

Дес звонил каждые два-три дня узнать, как дела, а потом трубку брала Сьюки. Я страшно по ней скучала, но стоило услышать ее замедленный от лекарств голос, во мне просыпался зверь, и грубые, непростительно грубые слова неслись бешеной рекой. Потом я бросала трубку и часами рыдала в подушку: «Ну зачем я так с ней, зачем?» Триш гладила меня по голове до тех пор, пока я не забывалась тревожным сном.

Собираясь на работу, Кэт менялась до неузнаваемости: дешевый костюм, туфли-лодочки, сильный начес, розовый блеск для губ, переливающиеся голубые тени. Совсем как парень, для смеха вырядившийся в женскую одежду!

Однажды утром после тетиного ухода я мыла посуду, убирала со стола и подметала кухню, а Кэт в легком халате наблюдала за мной, сложив руки на груди. Помимо смущения и неловкости я чувствовала что-то похожее на страх. После памятной ночи в клубе, когда я увидела, как Кэт, наступив на голову закованному в кандалы «рабу», смотрит на Шелли, стало ясно: тетина подружка — личность опасная. Роман, который она писала — естественно, я ухитрилась его прочитать, — оказался порнографическим. По сути, кроме порнографии, в нем ничего и не было. Посвящался он девушке по имени Китти и ее утехам с другими женщинами. Китти шла по жизни, охотясь в свое удовольствие. Облюбовав жертву, она тут же выпускала когти, вне зависимости от того, кто попадался: замужняя дама или двенадцатилетняя девочка. Китти всегда добивалась своего…

Каждый день перед сном я читала свежую главу. Роман Кэт произвел такое сильное впечатление, что один параграф навсегда врезался в память.

«Китти взглянула на миссис Вашингтон. М-м-м, уже не молоденькая, зато какие глаза: черные, томные, с поволокой… А еще гибкая шея, полная грудь и блестящие волосы. Китти поняла: раз уж попала в загородную резиденцию этой красотки, нельзя терять ни минуты. Сегодня же ночью ее губы и пальчики исследуют киску миссис Вашингтон».

Едва закончив первую главу, я сообразила, что представляет собой Кэт. В детстве мне довелось увидеть порнофильм — два брата, близнецы-наглецы, как звали их в семье, повезли меня в Нью-Хейвен покупать рождественские подарки. Каждый сжимал в кармане собственные сбережения: в нашей благочестивой семье полагалось весь год откладывать карманные деньги, дабы порадовать близких на Рождество. Не успев сойти с поезда, тринадцатилетние Роб и Гриффин взяли меня, на тот момент восьмилетнюю, за руки и сказали: мол, первым номером в программе кино и только вторым — подарки. В кинотеатр удалось попасть лишь благодаря низкому росту и худобе: мы незаметно проползли мимо билетера. Чтобы не задавала глупых вопросов, братья купили мне большой леденец, и я, невинная душа, с аппетитом лизала его, когда пошли титры.

В дебютной сцене мы увидели молодую женщину в шелковой сорочке, которая со скучающим видом лежала на диване. В дверь постучали — пришел мастер-телевизионщик. Секунд через двадцать они клубком катались по дивану и судорожно дергались. Заметив, что сидящий слева Гриффин сунул руку в штаны, я двинула ему в висок. Вспыхнувшая потасовка — мы повалились друг на друга, превратившись в клубок бешеных змей: я царапалась и кусалась, близнецы били меня головами и плевали в лицо — привлекла внимание билетера, который, ругаясь, быстро вывел нас из зала. Из того инцидента я вынесла расквашенный нос и твердую уверенность: герои порнофильмов куют железо, пока горячо. Кэт только подтвердила мою детскую теорию: ее альтер-эго, Китти, не теряла буквально ни секунды. Едва прибыв в богатый загородный особняк, она уже лапала горничную и подбивала клинья под хозяйку.