Русалка в черной перчатке - Влада Ольховская

– Ну, с нашим лесом достигнуть гармонии будет сложно, – вздохнула Вика. – Мне про него таких страшилок нарассказывали, что и возвращаться туда не хочется!

– Так не возвращайтесь! Потому что не ваш это лес, а сам по себе он.

– Да я просто как оборот речи…

Но баба Мара не обратила на ее возражение никакого внимания:

– Есть места, куда соваться нельзя. И лес этот – одно из них.

– Почему? Что в нем такого особенного?

– Смерть, – просто, без театральной зловещей интонации сказала женщина. – Там очень много смерти было. Когда войны шли, там часто сражения были… И в самом лесу, а еще бывало, что на полях сразятся, а потом раненые туда уходили, чтобы умирать. Этот как одно кладбище для тех, кто не был погребен.

– Но так много где было, – отметила Вика. – Особенно если вспомнить, сколько людей погибло в Великую Отечественную!

– Да. Но иногда бывает так, что место само по себе темное. А если его еще темной энергией наполнить, то оно особую силу получает. Само становится хищное! Когда боль большая, то и злость разгорается. Вот и лес этот такой!

Вика понимала, что пока не услышала ничего особенного, самые обычные деревенские байки. Ну уже от них становилось как-то не по себе. Зато Аманда пребывала в блаженном неведении, потому что пока было не до перевода. Так что британка просто возилась с царапиной на руке.

– Но что нам сделать для того, чтобы этот лес нормальным стал? – спросила девушка. – Там ведь все-таки будет больница!

– Ничего вы сделать не можете! Прошлое отменить нельзя. Что в этом лесу было, то и осталось. Он как-то людей убивает, а как – я и сама не знаю.

– Аманда сказала, что в том доме… ну, где вы ее застали… она там кровь видела.

Скрывать это Вика не видела смысла. Баба Мара, по сути, поймала их «на месте преступления». Да и потом, даже если она кого-то там покалечила, что она им сделает? Все-таки две молодые крепкие девушки!

Хотя, наблюдая за ней, можно было и посомневаться. Она очень ловко специальным прихватом достала чайник из печи, разлила содержимое по чашкам. И посуда, и прихват отличались ощутимым весом, при котором скорость и простота ее движений поражали.

– Кровь там была, – подтвердила хозяйка. – А человека, которому она принадлежала, нет больше.

– Кто это был?

– Понятия не имею. Он мне так и не сказал. Я, как и все другие, знала, что есть они в том лесу – несчастные души в белых саванах. Знала я и то, что нужно держаться от них подальше. Но мне жалко их было, так уж они страшно стонали, что ветер этот стон по всей округе разносил, почище волчьего воя… Я часто туда ходила, просила, чтобы лесочек позволил мне понять, как помочь им. А однажды человека встретила. Он был один из тех – в белых саванах, кровавый весь…

– Что, настоящий? – не удержалась Вика. – Не призрак?

– Вот и я сначала думала, что призрак. А потом решилась подойти. Думала: старая я, все равно помирать скоро. Так что если этот призрак и убьет меня, то не страшно. А если живой, так хоть человеку помогу! Он живой оказался. Но говорить не мог: стонал только и глаза такие мутные были, как у наших пьяных. А он не пьяный был, я вещи такие знаю. Будто в своем мире застрял, и глаза его за пленкой оказались… Он меня видел, но не понимал, кто я. Не то что меня лично не признал, ведь мы и незнакомы даже были, а человека во мне не видел. И в себе. А в лесу – деревьев. Совсем беспомощный, как младенец, да и слабый почти такой… У меня машины нет, я везде пешком хожу, привыкла так. Его тоже с собой повела. Так он еле дошел!

– Почему вы его в ближайшую деревню не вывели? И в «Скорую» не позвонили?

– Не верю я им, медикам этим! Им всегда ехать лень, потому что далеко до нас. А уж если и доедут, то вечно недовольные. Его бы пьяным назвали и в вытрезвитель отправили. Он бы там и умер сразу, еще до утра! Поэтому я подумала, что если уж лес мне его отдал, то попытаюсь сама спасти. Я все-таки довела его до дома, уложила в пустующей комнате – там кровать получше, а дом этот все равно никому не нужен. Саван с него сняла, а он под ним весь в язвах, в струпьях! Я их все омыла, чаю ему дала, он вроде как успокоился. А утром жар вернулся, он кричал страшно, извивался весь, чудо, что с кровати не упал! Так он у меня промучился неделю. Лихорадка то начиналась, то снова затихала. Язв становилось все больше, хоть и чистила я их каждый день. У меня у самой сердце за него так болело, что я чувствовала вместе с ним… У него жар – и у меня тоже, и еда в рот не идет, голова кружится… Я уж решила, что лес меня так наказывает, что забрала у него человека. Я увидела, что лучше ему не становится, только хуже. По чуть-чуть, но хуже. Тогда я руки и опустила, вызвала «Скорую». Они сказали, что это потерявшийся турист и у него, наверно, аллергическая реакция. Дура я! Не надо было звонить! Они его в больницу забрали. А он там и умер ночью. Той же ночью умер, сразу! Больше я в тот лес не ходила, даже в комнату зайти не могла, так и оставила дом закрытым. А было это, пожалуй, года три-четыре назад.

Вика особыми познаниями в медицине похвастаться не могла, но и она понимала, что аллергическая реакция так не проявляется. Симптомы, описанные бабой Марой, вообще непонятные, не подходящие ни под одну болезнь. Если учитывать, что раньше находилось в том лесу, ситуация становится лишь подозрительней. Эрик ведь говорил, что организация проводила опыты на людях!

– Вас полиция не опрашивала потом? – уточнила девушка.

– Нет. Я и о том, что он умер, не сразу узнала, только вот когда до врачей дозвонилась. Кто он был – они мне так и не сказали.

Это не значит, что они не знали. Возможно, врачи не хотели иметь дело с пожилой женщиной. А может, они были связаны с организацией – там хватало денег, чтобы подкупить кого надо.

– Плохое это место, – задумчиво произнесла баба Мара. – Там призраки живут. И если кто живой к ним попал, то они его никогда не отпустят. Дадут уйти, может, но не отпустят.

В теорию с призраками Вика как раз не верила. А вот неладное уже чуяла. Нужно было еще раз поговорить с Эриком обо всем этом, пусть проверит, из-за чего закрылась база…

Баба Мара перехватила ее взгляд и каким-то чудом поняла правильно:

– Что, не верите мне? Про лес живой не верите, про то, что он скрывает… А зря.

– Почему?

– Потому что кто ж его знает, как не я? Я лес хорошо чувствую, и этот, и любой другой. Родилась в этих местах и живу. Уже девяносто три года.

* * *

Настроение было на нуле, а это противоречило его ожиданиям. Сальери сюда не затем приехал, чтобы просто на лежаке валяться! Этим можно было заняться и в Италии, причем без сомнительного общества лесной мошкары и укоризненных взглядов строителей, которые почему-то наивно предполагали, что он будет им помогать. Да конечно! Делать ему больше нечего…

А ведь и правда – нечего. С Амандой как-то сразу не так пошло.