Смертельно опасные желания - Светлана Ольшевская

– И что же было дальше? – напомнил Денис.

– Дальше-то? – Сторож вынул сигареты, покосился на ребят и спрятал пачку обратно. – Три года Степанида, как барыня и велела, накрывала дочку красным шелком. И то сказать: поначалу в дни полнолуния, как только начинало темнеть, Матреша металась, как сумасшедшая, рвалась куда-то бежать. Мать на нее ткань накидывала, и та сразу утихала и засыпала, а к утру ничего не помнила. Но так было в первые месяцы, потом легче стало, а к концу этих трех лет и вовсе, казалось бы, прошло, хотя Степанида строго исполняла обряд. Но последний месяц, что до конца срока оставался, Матреша не здесь провела. Она, как и обещала, уехала в город учиться на доктора, хоть мать и просила повременить еще месяц, – не послушалась. Но вроде бы все обошлось. Выучилась и вернулась сюда. Вернулась лет через семь строгой докторшей. Стала жить у своей матери, а там и замуж вышла, за того самого помощника приказчика, вот как. И все бы оно хорошо было, да революция случилась, а там и гражданская. Муж ее воевать ушел, а Матреша вот-вот родить должна была. Но однажды утром пошла куда-то и не вернулась. Искали, спрашивали – никто не видел. Так и не нашли ее. Муж пришел с войны живой, а ее нет. Да еще и Степаниду ограбили, все добро забрали. Горевал долго, и уже немолод был, когда женился на другой. Деток у них трое народилось, и за Степанидой он в старости досмотрел. Я ее помню, Степаниду-то. Потому, что помощник приказчика, Петро Нечаев – это был мой отец.

– Ух ты! – вырвалось у Кости. – Так вот откуда вы и ваша сестра все так подробно знаете!

– Именно так, деточки. Когда гражданская началась, Полянские бросили поместье и уехали…

– Почему? – спросил Денис.

– Ты что, историю не учил? – изумился Славик. – Тогда всех помещиков убивали, кто не успел сбежать за границу!

– Ну, всех – не всех, но многим досталось, – кивнул сторож. – И многим, я скажу, за дело! Таких господ, как Игнатий Полянский, было еще поискать, а чаще шкуродеры встречались. Да не о них сейчас речь. В общем, уехали они, а перед отъездом велели отцу моему за башней приглядывать. Чтоб не выпустили… Отец и приглядывал, а потом нам это дело завещал. Брата старшего уже нет, сестры нет, один я теперь тут на хозяйстве. И все было ничего, пока эти трое сынков высокопоставленных сюда не прибыли. Я уже говорил: спасу от них не было, везде свой нос совали. А в башне в ту пору для детей кружки всякие были. Ну, и эти трое вечно тут как тут: по лестницам бегают, мешают всем. А потом придумали – клад искать. Пробрались в подвал да и смекнули, что стенка там одна неспроста другим кирпичом заложена. А инструменты, как на грех, в том самом подвале и хранились. Сила есть – ума не надо, разбили кладку на середине стены и уже добрались до плиты. Стали ее ломом поддевать, но тут их застал кто-то из взрослых да прогнал оттуда. Со мной чуть инфаркт не приключился! Я тогда, грешным делом, такое придумал – пошел к директору и сказал, что в подвале замурованы тела людей, умерших от чумы, а эти умники чуть захоронение не вскрыли. Директор испугался и велел башню быстренько запереть от греха подальше.

– Интересно, зачем этому Полянскому понадобилось ради одного подвала целую башню строить? – спросила Ника.

– А он вообще любил оригинальничать и сорил деньгами, – ответил Василий Петрович. – Журили его за это, а он отвечал с такой деланой надменностью: «Свои трачу, не ваши! И чем я не царь в своих владениях? Захотел – замок построил, захотел – сироту богатой невестой сделал!»

Ну так вот, башню замкнули, да все равно беда случилась. На следующую ночь полыхнул корпус, где эти трое жили. И сдается мне, что это с башней связано было… Потому что когда я потом вместе с другими расчищал пожарище, то заметил под обугленными досками пола крышку люка. Я ее землей закидал, чтоб никто не видел. А то кто знает, куда он ведет, этот люк – вдруг прямо в подземелье! Лагерь закрыли в считаные дни, хорошо хоть, в тюрьму никто не попал… Остался я здесь один. Пошел было к башне и услышал внутри тихие звуки, похожие на шаги. И я понял, что теперь волка сдерживает лишь входная дверь башни. Тогда я сделал вокруг нее забор – спасибо, соседские ребята помогли. Им я тоже про чумную могилу наплел, чтоб не лазили. Вот, а когда забор был готов, я увидел в окне башни лицо Степаниды-покойницы…

– Ужас! – выдохнул Славик.

Старик горько улыбнулся:

– Ужас не ужас, а кроме меня, смотреть за всем этим некому. Так я с той поры сюда постоянно ходил проверять, чтоб забор был цел и замок на месте.

– А если бы волк в окно выпрыгнул?

– Говорил мне отец, как ему барыня сказала: нелегко этому созданию с человеческим жилищем сладить. Это в лесу да на открытой местности ему приволье, а к дому подступиться трудно. Стены, двери, окна для него – преграда. Как бы сильна нечисть ни была, а домашние духи в своих владениях сильнее. Но хозяин в доме – человек, и попасть внутрь эта тварь может, только если человек сам дверь перед ней раскроет или позовет. Выйти проще, но и тут без помощи человека не обойтись. Вы сбили замок – и этого ему хватило.

Костя покосился на Славика – тот что-то строчил в своем блокнотике.

Денис хмыкнул. Славик, оторвавшись от записей, спросил у сторожа:

– Что вы еще о нем знаете? Что он собой представляет?

Василий Петрович развел руками:

– Ну, детки, если бы я это знал! Знаю только, что чем больше жизней он выпьет, тем сильнее становится. Сейчас он еще не очень силен, и нападать может лишь на двоих-троих, а с толпой ему не совладать. Разве что с детьми малыми…

– Теперь мне все понятно. – Славик закрыл блокнот. – Он увидел в окно башни Машу с Лешкой и…

– И выпил их жизнь, как изволил выразиться Василий Петрович, – закончила Ника. – Теперь нам следует ожидать, что они через три дня умрут, а затем… снова к нам придут. Точнее, уже через два дня, – ведь сутки-то прошли.

– Ой, и правда! – подскочил Денис. – Значит, пока он слабый. А потом станет сильнее и загипнотизирует всех, толпу за толпой, и так погубит весь мир!

– Весь мир не погубит, – флегматично протянула Ника.

– Это почему?

– А потому, Костик, что внимательнее надо было слушать. Сказано тебе, что он привязан к месту и не покидает своих владений.

Резкий стук в окно заставил всех не на шутку вздрогнуть. Сторож решительно поднялся, отстранил ребят и отдернул белую занавеску от окна.

За окном маячила физиономия Димона, и было видно – он зол не по-детски. Только тут Костя отметил, что музыка дискотеки давно смолкла.

Головомойку, которая за этим последовала, Костя предпочел бы никогда не вспоминать. Дальнейшие полчаса им пришлось выслушивать гневные нотации от Димона, Никиной вожатой и директрисы лагеря, явившейся на шум.

После такого внушения ребята, чувствуя зверский упадок сил, поплелись на свой второй этаж.

– Просто вампиры какие-то! – ругался под нос Костя. – Ну, посидели немного у сторожа, но ведь ничего плохого не сделали! Так нет, надо всю кровь выпить за это!