Роковой срок - Сергей Алексеев

Да и не пристало сарам воевать с женщинами...

Но если отказаться от ашкарских дев, можно нанести смертельную обиду этому степному и воинственному племени, а это было равнозначно войне...

– По обычаям нашего народа, – сказал Важдай, – запрещено менять коней на людей. Тарга разгневается и поразит нас всех, как только мы совершим мену. У нас грозные боги и зрят каждый наш шаг.

Красноголовый вождь призадумался, ибо ни одному народу не пристало нарушать ни свои, ни чужие обычаи. Наконец он обреченно вздохнул и что-то обронил толмачу.

– Чем ты хотел заплатить за рапейских дев? – спросил тот. – Золотом?

– У нас не принято покупать невест. По нашим законам мы намерены выбрать их по любви и согласию, дабы сохранить жизненную силу родов.

Здесь старый степняк взглянул на ярого мужа широко открытыми глазами – так же, как на лошадь смотрел.

– Добрый обычай, – похвалил и загоревал он. – И у нас когда-то брали дев по любви и согласию... Но ведь сейчас у всех народов дают выкуп за невест. Должно быть, и рапеи с вас возьмут, если только отыщете их.

– Рапеи наши братья.

– Мы уже сто лет живем здесь, ездим к Рапейским горам, но за них не ходим и еще никогда не видели самих рапеев. Кто переваливает через горы и попадает в земли этого народа, тот назад не возвращается. Вы уйдете и пропадете там. И тогда ваши кони нам не достанутся.

– Мы не пропадем! – заверил воевода. – И непременно вернемся.

– Сведущие люди говорят, нет к рапеям дорог и обратных путей. И еще говорят, сами они не сущи и можно позреть только их брошенные города и селения, а ночью огни в горах.

– А мы найдем рапеев!

Он погрузил свою голову в рыжий треух, и его воительницы подняли копья по-походному.

– Ты не боишься идти в их земли?

– Сарская Скуфь под покровом нашего бога Тарги. Мы страха не ведаем.

– Но ведь от рапеев никто назад не вернулся!

– Нас государь ждет, нам нельзя не возвращаться.

– Вы нам оставьте своих коней, возьмите наших и поезжайте, – предложил толмач. – Коли не будет вам пути назад, так нам хоть ваши лошади останутся.

– Как же мы поедем сватать невест на ваших неказистых турпанах? – изумился Важдай. – Рапеи увидят и скажут: каковы кони, таковы и женихи. И не отдадут за нас своих дев.

– Верно, – согласился вождь ашкаров. – Когда-то и мы судили о народе по их лошадям и ездили свататься на самых лучших... Тогда давай так уговоримся: я пойду за горы, отыщу рапеев, завоюю всю землю, полоню дев и приведу тебе. Если я потеряю половину своего войска, мне будет не жаль отдать его за твоих прекрасных коней. Имея их, мой народ вновь станет сильным и могучим. Но если пропадешь ты со своей малой ратью и лошадьми, пропадем мы все.

– По нашему обычаю полоненных дев можно брать только в наложницы, – ответил на это ярый муж. – А нам нужны жены, взятые по любви и согласию, дабы продлить род.

Мудрый вождь ашкаров и его народ, должно быть, многое испытали и знали цену чужих обычаев.

– По вашим лошадям и по вашей стати видно, что вас любят боги, – сказал он. – Условимся так: если вы отыщете рапеев, получите от них дев да еще и назад вернетесь, то на обратном пути мы отпустим вас с миром. И возьмем малую пошлину – три кобылицы и жеребца для развода, ибо по нашему закону нельзя обижать тех, кого любит бог. Но если не найдете рапеев и не возьмете невест по любви и согласию, а я тотчас об этом узнаю, тогда мы конями обменяемся. И все будет по твоему и моему законам. А путь к рапеям я укажу долгий, но самый надежный. Только несведущие ходят к ним прямо, потому никто их сыскать не может.

Важдай подумал, что ему и так и так добро, ударили они с вождем по рукам, и расступилась женская конница.

Зловещий образ ягини стоял перед глазами лихим наваждением, и тяжелый, но вещий сон путался с явью, такой же мерзкой и мрачной, ибо на другом берегу реки, там, где вчера мирно отдыхали туры, лежала, свернувшись клубками, огромная волчья стая. И лишь чуткие стражи хортьего племени стояли там и тут, поджав хвосты и взирая на далекие дымы угасающих костров кочевого стана и нюхая притягательный дух застарелого конского пота.

Хватило бы одного громкого звука или резкого движения, чтобы мирное волчье стойбище всколыхнулось в единый миг и обратилось в стремительную, беспощадную и неотвратимую лавину, перемалывающую клыками даже конские кости.

Государь отряхнулся с головы до ног, очи протер, думая, что чудится ему. Неужто в сумерках принял за туров хортье лежбище? И всю ночь проспал с ними чуть ли не бок о бок?..

Или все-таки стадо, которое, по преданию, пас и оберегал сам Тарга, ночью удалилось вслед за кочевьем, а по его следам пришли запоздавшие волки?

Пугливая и трепетная кобылка жалась к Урагану, тихо всхрапывала и прядала ушами, тем самым доказывая, что звери не сновидение. Следовало бы взять ее в повод и тихо удалиться, покуда еще курится над землей туманная пелена, да тут вдруг ожила бесплотная старуха, поманила рукой, заговорила шепотом:

– Пойдем со мной, не тревожь хортье племя. Не то горя не оберешься...

Сон и в самом деле был вещим, оттого и явилась из него ягиня, и теперь, чтобы избавиться от лиха, следовало разгадать, к чему она приснилась и что его ждет.

Всякие сновидения у саров считались священными, как и весь обряд почивания, от приготовлений к отходу ко сну до мига засыпания и пробуждения. В это время душа не принадлежала человеку; земная плоть, по сути, умирала, погружаясь в дрему, а ее тонкая, небесная часть улетала туда, откуда явилась, – в небесные чертоги Тарбиты. Во время сна богиня отмывала душу от земной пыли, очищала ее от всякой порчи, и если надо, то и небесным огнем, но более всего – божьим утешительным словом, что и составляло само сновидение.

Однако родственные богам люди так далеко откочевали от своих прародителей, что уже не понимали их речи, поскольку она воплощалась не в привычные уху звуки, а зримые образы. Если же из тех образов из сна в явь перекочевывало вещество, то сон считался вещим.

Гадателями у саров были совсем уж ветхие старухи и кастраты, добровольно лишившиеся детородных способностей, дабы проникнуть в таинство сновидений и растолковать божью волю. Но истинным провидением обладали только юные целомудренные девы. Для того чтобы души будущих рожденных ими детей обрели божественное начало, в отроческом возрасте девам открывалось тайное имя Тарбиты. Если иной смертный сар удостаивался подобной чести лишь по воле богов, трижды присылающих туров к кострищу рода, если волхв отрекался во имя этого от радостей жизни, то всякая дева получала откровение лишь благодаря своей природе. А поэтому у саров было особое почитание женщины.

Познавший тайные имена богов муж становился Сарским Владыкой и управлял всем государством, но в семье государыней была старшая из женщин, которой повиновались все мужчины.