Потанцуй со мной - Луанн Райс

— Лучше бы ты просто сделала все сама, чем говорить со мной об этом. Как будто ты просто хочешь, чтоб я сама была виновата в моей смерти.

— Смерти? Мам… — Джейн улыбнулась.

— Почитай Диккенса, — сказала Маргарет, хватая «Оливера Твиста» и размахивая им, — он все знал! Ты просто хочешь мне отплатить, верно?

— Ты никогда не обсуждала ничего со мной, — спокойно произнесла Джейн. — Ты просто говорила, что делать и куда идти. Все эти месяцы в обители Святого Джозефа…

— Я заботилась о твоих интересах, — простонала Маргарет. — Ты была такой потрясающей девочкой… у тебя впереди было прекрасное будущее… Я ненавидела твоего отца за то, что он сделал с тобой! За то, что позволил тебе думать, что ты не достойна, что тебя можно просто использовать и не уважать! О, дорогая, я так боялась, что ты не выдержишь, сорвешься, что ты бросишь Браун…

— И стану пекарем? — прошептала Джейн. В этот момент зазвонил телефон. Джейн достала из кармана маленький серебристый мобильный, посмотрела на голубой экран и вышла из комнаты.

Маргарет передернула плечами, сдерживая всхлипывания. Она отложила «Оливера Твиста» и снова взяла «Семейное счастье». Она подумала об этих потрясающих персонажах, Соло-Миллерах, Венди и Полли. Она завидовала им — мать и дочь с отличными отношениями. Ей казалось, что они ее друзья, что они сейчас рядом с ней. И ей хотелось — в английском языке не наберется столько слов, чтобы описать, как сильно ей хотелось, — чтобы у нее с Джейн все было так же, как у них.

— Алло? — Джейн стояла в коридоре возле маминой комнаты. Она была взвинчена после разговора, трубка подрагивала у нее в руке.

— Джейн?

Джейн никак не могла узнать этот голос.

— Это Дилан Чэдвик, — представился мужчина.

— О, привет! — ответила она.

— Я воспользовался визиткой, которую ты дала моей племяннице. Я хотел сказать тебе спасибо.

— О, это было не обязательно…

— Пирожные просто восхитительны. И это так мило с твоей стороны завести их нам. Только потому, что я упомянул, что мы их любим.

— Ну, я сейчас не очень много пеку. — Джейн пыталась подыскать правдоподобное объяснение своему поступку: — Мне просто не хватает моей работы.

— Ты все еще в Род-Айленде? Или уже вернулась в Нью-Йорк?

— Я еще здесь, — сказала она.

— Ну, наша палатка почти готова, — замялся фермер, — и как ты, возможно, поняла, летом моя племянница и ее подруга будут проводить там почти все свое время.

— Да, это я поняла. — Джейн улыбнулась.

— Дело в том, что яблоки появятся только в сентябре. Я посадил немного клубники, она будет к июню. В июле можно будет продавать зерно и помидоры, но сейчас у меня есть свежевыкрашенная палатка, а продавать в ней нечего.

Джейн не могла в это поверить, дядя Хлоэ обращается к ней с деловым предложением.

— Ты хочешь, чтобы я… — начала она.

— Пекла для нас яблочные пироги и пирожные, — сказал он. — Хлоэ очень понравились те, что ты сейчас для нас приготовила. Она просто влюбилась в те картинки наверху, с корочкой. Конечно, она не знала, кто ты.

Сердце Джейн екнуло.

— Что ты имеешь в виду?

— «Пекарня Каламити».

— О, — она облегченно вздохнула, — ты знаешь меня по Нью-Йорку…

— Я жил там раньше. Моя жена была дизайнером, и она устраивала и посещала множество вечеринок. Я помню, я был просто счастлив, когда ты готовила десерты. Они всегда были такими вкусными и — я не знаю, как это выразить, — какими-то домашними. Они не потрясали изысками, но все равно казались великолепными. И мне нравилось, как ты их украшала.

— Правда?

— Да. Как вчера — яблоки и яблони. Хлоэ тоже очень понравилось.

— Я так рада, — возбужденно сказала Джейн.

— Так что — ты будешь печь для нас? Думаю, девочки будут работать по субботам и воскресеньям. Возможно, мы можем начать с парочки пирогов в день. И немного пирожных.

— Например, несколько пирогов и дюжина пирожных?

— Да, это было бы здорово!

— Как насчет яблок?

Дилан молчал, раздумывая.

— Я имею в виду, — помогла ему Джейн, — все же захотят узнать, что изделия приготовлены из яблок, выращенных в садах Чэдвик.

— Правда? Но у нас еще нет яблок. Думаешь, людям это важно?

— Да нет, все в порядке. В Нью-Йорке все хотят точно знать, что лисички были выращены на ферме в Стонингтоне или что клубника собрана вручную в Ирландии…

Дилан засмеялся:

— Да, я помню эту черту ньюйоркцев. За исключением нескольких самых крупных ресторанов в Провиденсе мы здесь не такие придирчивые.

— Значит, ты думаешь, обычные яблоки из магазина подойдут?

— Думаю, да.

— Тогда ладно, — сказала Джейн, — давай попробуем.

Родители Хлоэ ссорились. Стояла субботняя ночь. Они заперлись в своей спальне. Они не понимают, что она все равно все слышит? Дело даже не в словах, а в их интонациях. Она знала, что чаще всего причин для ссоры бывает две: деньги и она сама.

Ей наконец-то назначили наказание. Его придумывали несколько дней, но в итоге отец сообщил ей: за увольнение от Эйса Фонтэйна ей запрещено ходить в кино с друзьями в ближайшие два уикенда.

Хлоэ было интересно, на что была похожа их жизнь до ее появления. Были ли они счастливее? Она брела по их опрятному дому. Ее носки скользили по гладкому деревянному полу. Она остановилась в гостиной. Диван и стулья застелены покрывалами в цветочек. Столик сиял. Вязаный ковер поражал белизной. Они запрещали приводить в дом животных — ведь шерсть нарушала стерильную чистоту дома. Хлоэ не разрешали садиться на мягкую мебель в гостиной, зато она могла сидеть на стульях в кабинете, где они были покрыты голубой хлопковой тканью.

На книжных полках стояло мало книг, зато много журналов, посвященных декору и садоводству, коллекция молочных стаканов, принадлежащая ее матери, несколько фотографий в рамках. Хлоэ взяла одну — ее родители в день свадьбы.

Лицо отца выглядело таким открытым, как будто он ни о чем не заботился. Глаза матери сияли счастьем, она так прелестно улыбалась. Какими довольными они выглядели вместе и какими похожими. С их светлыми рыжеватыми волосами и карими глазами, они казались родственниками. Они поженились, когда им исполнилось по двадцать пять. К тридцати семи годам они потеряли всякую надежду обрести собственного ребенка. В тридцать восемь они удочерили Хлоэ.

Она пришла к ним со своим именем.

Это было частью сделки, условием удочерения. Ее настоящая мать держала ее на руках, смотрела в ее голубые глаза и дала ей имя — Хлоэ. Хотя ее родители предпочли бы «Эмили», они согласились выполнить желание ее биологической матери. Они так сильно хотели удочерить ее.