Ведьмина поляна - Василий Головачёв

в завиток пространства со своими законами и временем. Слава богу, что они оказались близкими к известным, иначе мы не уцелели бы.

– Как это – под углом?

– Это всего лишь упрощение описания реального процесса. Хотя времена здесь и у вас не параллельны и не перпендикулярны. Такое вот уточнение. Нас, скорее, можно назвать угловиками, чем перпендикулярниками или параллельниками, потому что мы движемся во времени по хитрым завиточкам.

– Не понимаю…

– Я сам плохо понимаю квантовую теорию времени, – улыбнулся учёный. – Но идём дальше.

На доске возник простенький чертёжик.

– Горизонтальная ось времени, условная, разумеется, по которой в будущее стремится континуум Земли и всей вашей Вселенной. По ней движется – тоже условно – под углом от сорока пяти до девяносто градусов континуум Роси и Великотопи. Здесь я нарисовал складку перпендикулярно, однако на самом деле по закону неопределённости Гейзенберга, равному для всего Мультиверса, может пересекать ось «главного» времени под любым углом за пределами горизонта. По моим подсчётам, нынче этот угол равен шестидесяти шести градусам. Понимаете?

Максим сделал глубокомысленный вид, пошевелил пальцами рук.

– Более или менее…

Любава засмеялась.

– Это ещё цветочки, ягодки впереди. Всё? Вопросы кончились?

– Да… нет!

Хорос развёл руками.

– Могу продолжить.

Любава вскочила, потянула спутника за рукав.

– Нет-нет, мы уходим, благодарю вас за комментарий, профессор. Нам надо спешить, а то не успеем к соревнованиям.

Через полчаса колесница оставила Клетню позади.

Глава 16

Микоростень произвёл на Максима ещё большее впечатление, чем Клетня.

Это был город-крепость, вмещавший около двенадцати тысяч жителей, и строился он по всем канонам древнерусского теремно-шатрового зодчества, использующего мотивы природы и легендарных геометрических построений на основе золотого сечения.

Состоял город из шести колец, окружавших центральную площадь – Соборную, где стоял монумент Славы Роси – каменный венок, из которого вырастала рука, державшая меч.

Здания каждого круга возводились по единому аналогу: трёхступенчатые и трёхфигурные, с шатровыми крышами и резными куполами, но все они при этом имели архитектурные особенности, подчёркивающие единый замысел и усиливающие идеи объединения стилей. И все были исполнены изумительной, фрактальной, орнаментальной вязи, завораживающей душу.

Город был окружён невысокой с точки зрения фортификационной защиты бревенчатой стеной, соединяющей башенки высотой до пятнадцати метров. На башенках виднелись те же самые «противотанковые» ежи, входящие в линию обороны всей Роси со стороны Великотопи. Судя по ухоженности узорчатых башен и стен, шумогоны, а это были антенны излучателей инфразвука, хорошо исполняли свою задачу отгонять нечисть.

Народу на улицах города было мало. По большей части все пешеходы представляли собой рабочий люд той или иной профессии. Они спешили по делам и на архитектурные красоты не заглядывались. Гуляющих праздно Максим не заметил вовсе. Туристов в столице края можно было пересчитать по пальцам, почти так же как и транспортных средств, как оказалось – повозок и колесниц, движущихся с помощью всё тех же клюваров. Максим уже понял, что Рось не пользуется нефтью, бензином и газом, а на всех уровнях потребления энергии жителям Роси, потомкам гиперборейцев, помогали природные «генераторы» – гигантские леса, деревья которых высотой до двух сотен метров просто выкачивали электричество с небес; над тепуем Роси располагался огромный плазменный слой, насыщенный электричеством, и все жители Великотопи и лесные звери Роси вплоть до самых мелких грызунов, а также уцелевшие при катастрофе вороны, приручённые умельцами ещё тысячи лет назад, подпитывались этим электричеством и передавали его людям.

Кот в своём коробе мяукнул при пересечении ворот города. Он тоже почуял изменение эфира, насыщенного ментальными полями жителей Микоростеня.

– Спокойно, Рыжий, – сказал Максим, улыбкой ответив на взгляд сидевшей рядом Любавы. – Мы у друзей.

– Мня-мня, – согласился кот.

– Посиди ещё немного, скоро выпущу.

– Добры правадник, – сказала девушка почти по-русски. – Чуе и свитло, и цемру.

– Да, он здорово помог нам познакомиться с вами.

Во время поездки, продолжавшейся в общем пять часов, они успели выучить по полсотни слов и выражений с обеих сторон и с грехом пополам могли общаться, тем более что языки Роси и России имели базовое единение.

Максима довезли до гостеприма, как здесь называли гостиный двор, показали номер на первом этаже роскошного строения, пахнущий льном и чистым деревом, где он и оставил кота, выпустив его из клетки для ознакомления с новой квартирой. Показал Рыжему на стульчак в просторном туалете, сверкающем фарфором и стеклом.

– Будешь ходить сюда, понял?

– Мрру няу фрям.

– Ух ты, разговорился!

– Что он ест? – спросили у него; перевод почти не потребовался.

– Всё, – ответил Максим. – Всё, что едят люди, кроме свинины.

Гостя поняли не в последнюю очередь из-за того, что два слова – «ест» и «свинина» он произнёс на местном языке. Получилось: «у ежу» и «свинятина».

Оставил он в комнате и оружие, кроме ножа, рукоять которого удобно устроилась в ножнах на правом бедре. Снял куртку и милитари-бейсболку, оставаясь в коричневой пододёжке под костюм, похожей на футболку и позволяющей чувствовать себя нормально при жаркой летней погоде.

Персонал гостеприма в лице двух красивых девушек проводил гостя на улицу, и Максим подметил для себя ещё одну особенность в поведении жителей древнерусского города: он не увидел ни одного не то что недоброго, но даже настороженного или оценивающего взгляда. Все люди, встретившиеся ему что в Хлумани, что в Микоростени, принимали россиянина за своего земляка и не надоедали ни словом, ни взглядом.

К десяти часам по местному времени (Максим уже начал привыкать корректировать время относительно показаний своего хронометра фирмы «Заря») его доставили к центральной площади Микоростеня, поразившей гостя необыкновенной геометрией памятника и окружающих площадь зданий. Их было всего шесть, увязанных в единый архитектурный ансамбль, и на вопрос Максима: это резиденции ваших правителей? – Любава ответила:

– Даимо криспы Собора.

Он было озадаченно свёл брови в усилии понять сказанное, потом вспомнил, что Любава под словом «крисп» имела в виду «владение».

– А у нас в таких величественных сооружениях располагается правительство страны и Государственная Дума.

– Дума?

– Это и есть Собор, то есть парламент.

– Пар… ламен?

– Собрание ответственных мужей, создающих законы общежития для всего государства. – Максим пожевал губами, вспоминая нередкие провалы депутатов Думы. – Они, правда, не всегда так уж ответственны и умны, особенно когда дело касается сделать что-либо для простых людей, но в общем депутаты выборные люди.

Неизвестно, поняла ли девушка суть объяснения Максима, но ответила лаконично:

– У Собори робца Крепители Выси.

Максим хотел спросить, что такое «крепители», поскольку российские чиновники никакими «крепителями» не были, но они уже подходили ко второй линии города, где высились не менее интересные с точки зрения архитектуры строения, и все вопросы вылетели у гостя из головы.

Это кольцо зданий, охватывающее первое, состояло из двух десятков общественных центров, воспринимаемых как храмовые комплексы, настолько они были красивы и гармоничны, легки и воздушны, устремлённые к небу, несмотря на твёрдость, массивность и грубость материала, из которого они были сотворены – дерева.

– Божественно! – вырвалось у Максима, невольно замедлившего шаг.

Любава, так и оставшаяся в своём полувоенном костюме после поездки, посмотрела на спутника с новым интересом.

– Нравится! – ответил он на её взгляд.

– Зодчии столпно уваги ангело.

Это, наверно, означало, что архитекторы города работали как ангелы, пришлось согласиться:

– И вправду ангельская работа. Потрясающие линии!

– Има серце! – добавила Любава.

Подошли к одному из строений, обнесённому колоннадой со всех сторон.

– Стадиус, – проговорила Любава.

– Э-э… стадион?

– Ста… дион?

– У нас строения для спортивных мероприятий называются стадионами.

– Иста будуц праходиц спаборництвы кидал. Пачатак сёння у дванадцатой.

– Меня всё-таки включили? – удивился Максим.

– Аб твоиму удзеле ужо ведаюц, – улыбнулась Любава. – Малята упта цябе яко представныка Хлумани.

– Малята здесь?

– Скончиу ляченне у касталама.

– Буду рад встретиться.

Особого столпотворения у входа в здание будущий участник соревнования «кидал» не заметил, хотя зрители постепенно прибывали, как молодые, так и постарше, и совсем седые, парами, поодиночке и целыми молодыми стайками.

Любава провела гостя не через центральный вход, а сбоку, и они, пройдя ряды амфитеатра, вышли на изумрудное от травы поле стадиона.

Амфитеатр, вмещавший, наверно, не менее пяти тысяч человек, был уже наполовину занят.

Поле стадиона,