Драконья тьма - Туи Сазерленд

– Ха! – с неожиданной горечью фыркнул пленник.

– Ты кто? – тихо прорычал Холод.

– Никто! – буркнул земляной. – Трясин я, просто Трясин.

– Зачем врал про королеву Ибис и кактусовые бомбы? – прищурился Вихрь.

– Ничего я не врал, всё правда! Это заговор земляных.

– Где остальное твоё гнездо? Они тоже предатели?

– Что за гнездо?

Дракончики удивлённо переглянулись. В академии они впервые подробно узнали об устройстве жизни земляных. Те никогда не расставались со своими братьями и сёстрами из одной кладки и жили общей семьёй, даже не зная родителей.

– Ах, да, – сообразил наконец Трясин. – Нет, не предатели. Меня взяли в плен Когти власти и заставили во всём признаться.

– Угу, – кивнул ледяной. – Пытали небось? Их любимый способ – топить в золоте и алмазах.

Сжимая когтями драгоценную кольчугу, Вихрь задел что-то твёрдое. Покопавшись, он заметил под крылом у пленника мешочек и потянул за него.

– Не смей! – взвизгнул земляной, отчаянно отбиваясь. – Это моё! Моё!!!

Отшатнувшись, песчаный дракончик встретил его яростный взгляд, и в памяти вдруг что-то мелькнуло.

– Я его знаю!

– Да ну? – удивился Холод. – Ты разве встречал земляных до академии?

– Он тогда не был земляным! Помнишь ночного по имени Оборотень?

– Оборотень? – зашипел ледяной. – Тот, что помогал королеве Пурпур?

– Тот, кого вы подло ограбили! – злобно зарычал Трясин, вырываясь. – Избили до крови и отобрали мой волшебный свиток!

– Молчал бы лучше! – сердито бросил Вихрь, сжимая когтями грязно-бурую чешую. – Кинкажу после твоего удара еле жива осталась! А сюда, к моему деду, тебя как занесло?

– Да вот, не понравилось мне в Земляном королевстве, – буркнул Трясин. – Грязь одна. Решил попытать счастья в Гнезде скорпионов. – Здесь есть чем поживиться. – Он ухмыльнулся, показывая когти, унизанные драгоценными камнями.

– Зачем же ты снова полез в королевские дела, идиот? Мало тебе было прошлого раза? Сидел бы тихо, начал новую жизнь…

– Я так и собирался, но Стервятник сам подошёл ко мне на базаре и предложил сразу целую кучу золота – ну как тут откажешься!

– А что, хорошее было бы начало.

– Я всё-таки не понимаю, как он стал земляным, – с сомнением покачал головой Холод. – Мы же отобрали у него свиток Мракокрада!

– Он не мог больше писать заклятий, но старые на оторванных кусочках сохранились, – объяснил Вихрь, показывая на мешочек, за который Трясин вновь судорожно схватился.

– Это моё! – глухо рыкнул он. – Не трогайте меня, дайте пожить спокойно! Неужели в Пиррии не осталось настоящих злодеев?

– Я бы с удовольствием оставил тебя в покое, – хмыкнул песчаный дракончик, – только очень уж не хочется из-за твоих шалостей воевать с земляными.

Холод потянулся к мешочку, но пленник внезапно нагнул голову с массивной золотой диадемой и боднул его в челюсть, а затем хлестнул Вихря хвостом в золотом чехле, сбрасывая со спины. Дракончик цеплялся за кольчугу, но Трясин ловко освободился от неё, и песчаный покатился на землю, сжимая в когтях серебро и сапфиры.

Ледяной снова бросился вперёд и тут же испуганно замер, увидев перед собой несчастного воришку, стиснутого лапами земляного.

– Ни с места! – зарычал Трясин. – Один шаг, и я откушу ему голову!

Воришка первым успел выкарабкаться из открытой клетки и добежать до двери, только чтобы вновь оказаться в драконьих когтях. Он жалобно пищал и извивался среди золотых колец, вертя головой, покрытой густым чёрным мехом.

– Да не откусит он, врёт, – поморщился Вихрь, встречая растерянный взгляд приятеля. – Нельзя его отпускать, слишком опасен.

Холод мрачно глянул на земляного.

– Брось воришку! – прошипел он.

– А вы убирайтесь отсюда и забудьте про меня!

Трясин развернулся и кинулся в сад. Песчаный дракончик рванулся было за ним, но золотая сбруя уже мелькала в кустах на полпути к дальнему павильону, откуда доносился шум ночной пирушки.

Вихрь обернулся в ярости.

– Догонять нельзя, – прошипел он, – окажемся снова в гостях у Стервятника. Надо скорее выбираться отсюда!

Ледяной присел, глядя на скорчившегося в траве зверька, брошенного на бегу Трясином. Воришка с трудом поднялся на лапы и отступил, хромая. Из двери выбежал другой, подскочил к товарищу и свирепо заверещал, замахиваясь на дракончика подобранным прутиком.

– Ну что, защитник воришек, доволен? – усмехнулся Вихрь, пихая ледяного в бок. – Может, хватит на сегодня героических подвигов?

Они побежали назад к деревьям, где ждала Страус. Почти сразу, раздвигая кусты, показалась и Кобра, вся перепачканная и с тяжёлым чёрным мешком на плече.

– Вот такая жизнь по мне, – оскалилась она в довольной ухмылке.

– Нас видели, – задыхаясь, сообщил песчаный, – бежим скорее!

– Ну, молодцы! – зарычала она и вновь исчезла в кустах. Трое драконят кинулись следом, стараясь не шуметь, и вскоре выбежали на другую дорожку. Вихрь ожидал услышать позади крики и топот погони, но ничто пока не нарушало тишины ночного сада.

– Стойте! – прошипела вдруг Страус, удерживая песчаного за крыло. – Охранники!

В самом деле, навстречу двигались две тёмные фигуры. Кобра уже успела укрыться в кустарнике сбоку от дорожки. Драконята испуганно замерли. К счастью, охранники на миг задержались у фонтана, чтобы умыться.

– Тихо! – Вихрь проворно толкнул Холода под беломраморную статую Стервятника и раскинул крылья, загораживая серебристую чешую, а Страус наклонилась, делая вид, что его рассматривает.

– Да, – хмыкнула она, когда охранники поравнялись с ними, – пожалуй, вот здесь поместилась бы отличная татуировка. – Она измерила крыло раздвинутыми когтями. – А напротив – алмазный узор. Можно в виде змей или…

– Ч-череп! – хрипло подсказал один из чёрных капюшонов. Язык у него заплетался. – Лучше че… черепа наколки нету!

Качнувшись, он привалился к своей спутнице, которая с брезгливым шипением оттолкнула его.

– Сирокко с Куфией! – шепнул Вихрь, не отрывая глаз от своей чешуи и надеясь, что капюшон надёжно его скрывает.

Из кустов не доносилось ни звука. Интересно, что чувствует Кобра при виде двух своих драконят с которыми, должно быть, ни разу не общалась, сидя в каменном мешке? Считает, что они предали её?

– А ещё камушки вставить можно, – продолжала тем временем Страус, – это больно немного, но красиво.