Полигоны смерти? Сделано в СССР - Рудольф Баландин

В Казахстане подобные исследования мы не проводили, но вряд ли там ситуация с водой лучше, чем в Белоруссии. Во всяком случае, в долине Сырдарьи, где я работал, ее качество вызывало большие сомнения.

Но, повторяю, любые мои доводы и соображения отметались нашими казахскими «друзьями».

В перерыве конференции, проводившейся в театре Семипалатинска, несколько активистов движения «Невада — Семипалатинск», покуривая, устроились при входе в здание на гранитных плитах. Я подошел к ним и положил радиомер на гранит. Естественно, гамма-излучение в сотни раз превышало то, которое было на полигоне на месте подземного ядерного взрыва.

На них это никакого впечатления не произвело. Встали, продолжая беседовать о каких-то своих делах.

У них были цели, не связанные с судьбой казахского народа.

Благодаря их постоянному напору, жители Семипалатинской области испытывали страх перед подземными, пусть даже едва ощутимыми толчками, перед неуловимой и вездесущей радиацией, о которой имели самые смутные представления.

Когда люди находятся под таким психическим давлением, это сказывается и на их физическом состоянии. Лживые слухи о страшной опасности, исходящей от Семипалатинского полигона, и соответствующие публикации наносили местным жителям немалый вред. Ради чего, для каких целей?

У местных властей были и свои частные интересы. Они постарались воспользоваться пропагандой противников полигона и получить финансовую компенсацию за реальный, а преимущественно мнимый ущерб, причиняемый работой полигона.

Стремление вполне понятное и оправданное: почему бы не получить на развитие своей области малую толику ресурсов, которые отпускаются на ядерные испытания?

Другое дело — проверка сообщений об ущербе природе и вреде местным жителям в связи не только с былыми наземными, но и с подземными взрывами.

Была создана межведомственная комиссия с участием активистов движения «Невада — Семипалатинск». Десятки специалистов разных профессий, включая генетиков, онкологов, эпидемиологов, психиатров, не говоря уже о химиках, проводили исследования по всей области. Изучили около тридцати тысяч первичных медицинских документов, обследовали более сорока тысяч человек.

Не было обнаружено фактов, свидетельствующих об острых лучевых поражениях у населения за весь период наземных испытаний. В некоторых случаях были зафиксированы изменения хромосом предположительно от действия радиации. Однако во много раз чаще наблюдались изменения, вызванные химическими мутагенами, в районах, вовсе не подверженных радиационному воздействию.

В отчете комиссии сказано, что проводился анализ проб мяса и костей сельскохозяйственных животных, молока, питьевой и природной воды на гамма- и бета-активность. Оказалось, что содержание в них радиоактивных веществ в десятки, а то и в сто раз ниже предельно допустимых уровней. Следовательно, радионуклеиды, попавшие в почву, перешли в малоподвижную, плохо усвояемую растениями форму.

Особый интерес представляли сведения о воздействии на местных жителей сейсмических толчков, вызванных подземными взрывами. Эта проблема была связана не столько с физическим, сколько с психическим здоровьем. А оно, как известно, зависит от реакции человека не только на реальную, но и на мнимую опасность. Вот и в данном случае сказывался негативный эффет от той пропаганды, которую развернули активисты движения «Невада — Семипалатинск».

Самое скверное, что в открытой печати, почти во всех отечественных СМРАП распространялись в период перестройки почти исключительно материалы противников… нет, не только полигона. Он для них служил плацдармом для нанесения ударов по психике советских людей.

Семипалатинский полигон ликвидировали согласно постановлению «перестроечного» горбачевского правительства. Казалось бы, инцидент исчерпан, одержана окончательная победа тех, кто выставлял себя борцами за благо родного народа и родной природы. Но им этого оказалось мало.

В 1990 году в сборнике «В судьбе природы наша судьба» (М.: Худ. лит. тираж 200 ООО экз.) был переиздан очерк Роллана Сейсенбаева «Крик земли». Вновь описывались ужасы взрыва ядерной бомбы, якобы испытанные даже теми казахами, которых вывезли за десятки километров от полигона.

И у этих описаний был достаточно ясно проглядывающий подтекст, уводящий далеко от экологических проблем.

«Тот страшный взрыв, — живописал писатель, — когда казалось, вот-вот лопнет пуповина, связывающая землю с солнцем, и земля покатится в глубь неведомой вселенной, как те грохочущие каменные глыбы, что стремительно неслись с гор, пугая людей и животных».

Оказывается, тогда, вдали от полигона, даже рыжая кошка стала белой! Но и это еще не все:

«Еще в дороге друг рассказал мне об ужасном несчастье, постигшем сестру и ее мужа, хорошего, простого, работящего парня. Дело в том, что их первенец, которому нынче уже около пяти лет, родился калекой, без рук. Затем она родила еще двоих детей, но они долго не прожили, погибли от лейкоза. Она родила четвертого ребенка. Он тоже урод, у него не зарастает темечко.

— Ага, мы же медленно умираем, — сказала сестра моего друга, когда мы сидели за дастарханом. — Нам тут велят помалкивать о том, как испытывают бомбы под землей. А ведь все это — под нашими ногами! Куда я только не писала, но мне так никто и не ответил… Вы писатель, и я хочу, чтобы все узнали — расстрелами и арестами наш народ не удивишь. Может, лучше смерть, чем такая жизнь… Будь они прокляты! Его плач означает, что скоро они опять начнут взрывать свои проклятые бомбы. Они как будто ждут, когда мы заснем. Но он всегда предчувствует взрыв».

Женщина имела в виду своего грудного младенца. А он кричал все громче и громче. Тогда ее муж, чабан, тихо сказал ей:

— Айша, накорми его, может, он голоден?

Вот уж действительно верные слова. Но тотчас писатель доказал (на словах), что отец ошибся: «И тут задрожала земля, послышался приглушенный грохот. Малыш был прав. ЭТО опять началось… В доме беспрестанно плакал мальчик, успевший сойти с ума еще до того, как появился на свет».

Повторю то, о чем упомянул в предыдущей главе: в военном поселке Курчатове, расположенном в пределах (!) полигона, много детей, а жители выглядят вполне здоровыми и бодрыми.

Нет оснований утверждать, будто в этих краях везде полная радиационная благодать. Но там, где обстановка действительно опасна для здоровья, люди не живут. Это — факт.

Радиофобия — опаснейшая болезнь. И ее в нашем обществе упорно распространяли и обостряли многие годы после Чернобыльской аварии.

Правда, поначалу Горбачев и его команда решили отмолчаться. Они не отменили первомайские демонстрации на У крайне и в Белоруссии, даже не предупредили, что надо беречь детей.

Вызывала недоумение политика умолчания, в то время как из-за рубежа постоянно шли самые тревожные, а то и просто панические сообщения о страшной радиационной опасности, нависшей по вине СССР над всей Европы, а то и над всем миром.