Ричард Длинные Руки - властелин трех замков - Гай Юлий Орловский

— Когда монашек его встретил, — заметил я, — он был не в том состоянии, чтобы что-то одобрить или забанить. Когда пришел в себя, он принял пса, как и траву, на которой лежал.

Он кивнул:

— Мы все такие. Если вашего песика увидят одного в лесу или в поле, сразу невесть что подумают! А когда вот так с нами, то собака и есть собака. Только очень крупная.

Не дурак, мелькнуло у меня. Такие вещи понимает, которые относятся к общей психологии толпы, если есть такая дисциплина.

Он все поглядывал и на моего коня, однако на лбу не осталось и следа от свалившегося рога, а так конь как конь, только очень крупный, а когда идет рысью или галопом, он становится просто прекрасен, как клипер под всеми парусами или танцующая женщина.

Мы остановились на крутом изгибе, дорога почему-то сворачивает, делает гигантскую петлю, а затем снова выходит на прямую и пропадает за горизонтом.

— А что? — спросил я. — Заминировано?

— Сэр…

— Нагажено? — поправился я. — Кони в дерьме копыта испачкают?

Альдер внимательно смотрел на мирную долину с роскошной зеленой травой.

— Не знаю, — признался он. — Помню только, что испокон веков так ездят.

— Может быть, — предположил я, — когда-то там было нечто очень опасное, тогда объезжали поневоле, но сейчас зачем?

Он подумал, кивнул, перевел тот же очень внимательный, даже прощупывающий взгляд на меня.

— Все может быть, ваша милость. Так что же… едем прямо?

Я подумал, прикинул взглядом длину исполинской петли.

— Нет, поедем согласно дороге. Петля не так уж и велика. Когда-нибудь в другой раз, когда не буду ничем связан, когда буду готов получше…

Он ухмыльнулся:

— Ваша милость, теперь я вижу отважного и опытного воина, а не задиристого мальца. Увы, многие рыцари мальцами остаются до глубокой старости. Я рад, что мы с Ревелем сейчас с вами. За него не беспокойтесь, он сейчас с другой стороны повозки. Следит и за девушкой, что внутри, и за ее телохранителем. Она очень красивая и… беззащитная.

Я изумился.

— Беззащитная? Эта змеюка?

— Некоторые цветы, чтобы их не сожрали сразу, научились отращивать шипы… Как их, забыл…

— Розы, — подсказал я.

— Да, розы. Если бы не шипы, их бы козы давно сожрали. Атак розу сорвет тот, кого не страшат ее уколы.

За спиной послышалось конское фырканье, стук колес, подъехала повозка. Клотар и Ревель держатся по обе стороны, рослые и с одинаково каменными лицами. Кучер натянул вожжи, колыхнулась занавеска, леди Женевьева высунула смуглое личико. Жмурясь от яркого солнца, спросила надменно:

— Чего стоим?

— Это наше дело, — отрубил я. — А вы езжайте дальше. Вон дорога!

Альдер взглянул на меня несколько странно, мне даже почудился в его взгляде легкий укор. Пес запрыгал вокруг повозки, стараясь лизнуть узницу, утешить, я строго велел ему не приставать, леди Женевьева с брезгливостью поглядела ему вслед.

— Почему он такой огромный?

— Наверное, потому, — ответил я, — что это собака, а не кошка, если вы еще не рассмотрели.

— У меня дома в спальне шесть собачек, — заявила она оскорбленно. — Так что я в собаках разбираюсь! Все шестеро спят на одной подушке.

Не слушая меня, задернула занавеску, кучер взял в руки вожжи, коляска понеслась, подпрыгивая на ухабах. Клотар и Ревель удалились так же синхронно, только брат Кадфаэль на крупноголовом муле приотстал, улыбнулся нам светло и беззащитно.

— Брат Кадфаэль, — сказал я, — ты с кем предпочитаешь общаться: с женщинами или собаками?

Брат Кадфаэль даже отшатнулся, все понятно, я кивнул, сказал понимающе:

— Ты прав. Женщина — полная противоположность собаке: собака все понимает, но ничего сказать не может…

Альдер вздернул бровь, вдумываясь и запоминая, но ничего не сказал, и мы, пустив коней в галоп, обогнали повозку и понеслись по утоптанному тракту.

Дорога, словно река из расплавленного золота, прожгла русло в цветущей зелени, углубилась в почву двумя глубокими колеями. При каждом шаге вздымалась тончайшая желтая пыль, долго висела в воздухе, оседая на одежде и лицах тех, кому выпало ехать следом.

Дважды видели небольшие села, что расположились в излучинах небольшой речушки, на опасливом удалении от леса. Хоть и далеко бабам ходить за сучьями, грибами и ягодами, а мужикам — возить бревна, зато и лесному зверю надо выйти на открытое место, чего звери не любят. К тому же оба села, как я сразу заметил, окружены рвом и ловчими ямами.

Дорога, кстати, быстро истончалась, несколько раз вообще пропадала в траве. Дальше лежит то, что в моих краях называлось Диким Полем, где вольно гуляли запорожские казаки, крымские татары, ногайцы, куда редко забирались отряды польских магнатов, но искали славы герои-поединщики, начиная от хазарских времен и кончая «лыцарями» из Сечи.

Сходство еще и в том, что и здесь не мерено дичи, в реках видимо-невидимо рыбы, в плавнях не протолкнуться от птицы, в лесах бродят могучие стада туров и зубров, диких свиней, оленей, ветви деревьев гнутся под тяжестью гнезд сытых птиц, а пчелы переполняют душистым медом дупла деревьев.

Такая вот степь, перемежаемая участками леса, тянется, как говорят, на сотни, если не тысячи миль, где переходит в Высокие Холмы. А дальше вообще надо одолеть непростой перевал через горную цепь, чтобы снова попасть в цветущую долину, уже действительно южную: тамошние жаркие ветры, ударившись в горную гряду, возвращаются обратно, так что там, по слухам, вовсе не бывает зимы.

Здесь же пока что земля самая что ни есть благодатная: множество ручьев, рек и речушек, а холодные ключи бьют из-под земли чуть ли не через каждые полмили. Альдер уверял, что на каждую милю найдется десяток ключей. Их можно увидеть издали, присматриваясь к деревьям или внезапно буйной и сочной зелени.

По этой дикой земле легко проходят в любую сторону воинские отряды, особенно если помимо конников и ратников еще есть и лучники. Кони всегда находят сладкую траву и свежую воду, люди стреляют дичь, а вот небольшие отряды уже рискуют. Еще больше рискуют одиночки, однако именно одиночек и привлекает такое Дикое Поле: есть где сразиться с такими же искателями приключений, единоборцами.

Пес унесся далеко вперед, исчез, затем я видел его черную голову справа, и через секунду — за четверть мили слева, он гонял толстых птиц с красными крыльями, что не желали улетать далеко и тут же садились обратно, что лишь раззадоривало азартного Бобика. Во все стороны простор, лишь изредка проплывают мимо стайки рассыпающихся скал или же кучки деревьев, город далеко позади, мы в Диком Поле, где только один закон — закон сильного, однако сегодня со мной Альдер и Ревель, крепкие и надежные, хотя и себе на уме, опасаться стоит только Грубера, которой еще и барон Дикого Поля, а также эрл чего-то там и владетель еще чего-то. Словом, такая шишка, которой я могу только сапоги чистить.