Собачья сага - Гера Фотич

Пару раз соседка упросила Павла взять ее на прогулку с Блэком и там не стеснялась кидать ему палку или бить ногой по мячу, который пес приносил в зубах и клал рядом с ней.

С этой поры, когда на службе предстояла бумажная волокита или дежурство на заявках, Павел спокойно мог после утренней прогулки оставлять Блэка дома соседке. Так было и в этот раз.

Очередное утро начиналось как обычно. Оперсостав выехал на стрельбы в Приветнинское. Остались только начальник уголовного розыска и Павел. В соответствии с месячным графиком дежурств он сидел на заявках. За большим прозрачным окном начиналось лето, пели птицы, с проводов очередной белой ночи возвращались влюбленные. Напротив стола, прислонившись к стенке сутулой спиной, на стуле с отломанной спинкой сидел расстроенный пожилой мужчина пенсионного возраста. Он чем-то напоминал Павлу артиста Папанова. И от этого сходства обстоятельства, приведшие мужчину сюда, казались шуточными и совсем ничтожными.

Основная трудность общения с посетителями состояла в состыковке противоречий. Исполняя свой служебный долг и собственное пожелание, Павел хотел помочь гражданину. Но совершенно непонятным образом требования, выдвигаемые руководством отела, заставляли сотрудников игнорировать жалобы посетителей и стремиться только к повышению процента раскрываемости преступлений. В связи с этим, нужно было заранее определить, каков будет результат работы, исходя из предполагаемых материальных, физических и временных затрат на оказание помощи.

Если в самом заявлении потерпевшего не указывалось лицо, причинившее ущерб или нанесшее телесные повреждения, то материал считался неперспективным, и дать ему перерасти в глухое уголовное дело считалось у начальства грубейшим нарушением дисциплины.

На что только не шли сотрудники, разрываясь между пожеланиями граждан и начальства. Как только не изворачивались. Была разработана целая система уловок, передаваемая опытными операми молодым. И все из-за выдуманного когда-то социалистического соревнования, превратившего страну в единый спортивный лагерь, имитирующий движение вперед.

… От мужчины пахло средством от моли. По всему было видно, что жены у него не было, и мятый от продолжительного висения на вешалке в шкафу черный костюм он надевал только по большим праздникам. На этот раз достал его из шкафа, собираясь на ответственную встречу с оперуполномоченным уголовного розыска отделения милиции. В его подготовке к встрече чувствовалась наивная торжественность официального обращения к лицу, представляющему государство и осуществляющего защиту интересов населения.

Два часа по совету сотрудников дежурной части он в спортивном костюме бегал по дворам, разыскивая свою автомашину, оставленную на ночь под окном. Милицейские газики стояли второй день на приколе по причине отсутствия бензина, и водители перестали работать круглосуточно, приходя только днем, чтобы навести порядок в салоне и под капотом своих металлических коней.

Мучавшая в светлые питерские ночи бессонница могла помочь мужчине спасти его собственность, но подняла с постели слишком поздно, о чем он сейчас жутко жалел.

— Так, давайте запишем приметы Вашей автомашины, чтобы объявить ее в розыск, — привычно грустно расспрашивал его Павел.

И грусть эта была не от усталости или боязни большого объема работы, а оттого, что он лгал прямо в лицо мужчине. Не открыто — завуалировано! Профессионально, как учили, и не собирался поступать иначе. Потому что именно эту ложь ждал от него начальник отдела, начальник управления, начальник ГУВД и сам министр МВД. Ее маленькие ручейки стекались со всей страны, превращаясь в полноводную правительственную ложь, звучащую с трибун, со страниц газет, из динамиков приемников и с экранов телевизоров. И в этом накрывшем страну половодье тонули любые зачатки здравого смысла.

Павел знал, что после ухода мужчины он перевернет все изложенные сведения с ног на голову и сделает те выводы, которые нужны начальству. Получит очередное устное поощрение и будет слушать следующего посетителя.

Мужчина натужно вспоминал все царапины и вмятины на корпусе своего «москвича». Павел расспрашивал его дальше, записывая в объяснении о плохо работающих замках, трещинах на стекле и отколотых кусочках фар.

Потерпевший сидел напротив и контролировал все, что Павел записывал в протокол, вспоминая все новые и новые подробности многолетней эксплуатации своего надежного друга. Как в первый день появления машины во дворе кто-то с верхнего этажа из зависти бросил вниз чернильницу. По счастливой случайности она вскользь ударила по стеклу, оставив небольшую царапину, и лишь помяла крышку воздухозаборника на капоте. Фиолетовые чернила, плеснув несколько капель на кузов, разлились по асфальту.

Он вспомнил, как давал задний ход, выруливая на шоссе с дачи, чтобы везти в больницу свою потерявшую сознание жену, и погнул бампер о металлический столбик соседского забора. В тот раз врачи ее спасли, но через месяц ситуация повторилась, и она умерла. Мужчина продолжал говорить, уже не глядя в записи Павла, и казалось, что перед ним проходила вся его долгая жизнь, в которую он все больше углублялся, словно исповедовался перед молодым опером.

Он рассказывал, как старший сын, однажды изрядно выпив, опустил свой огромный кулак рабочего на крышу машины, обвиняя отца в жадности и скупердяйстве. Вспоминая о том, что всю жизнь тот копил деньги на эту консервную банку и совершенно не занимался своими детьми — не водил их в музыкальную школу или в шахматную секцию. И теперь его сыну приходится вкалывать на заводе, а дочке ждать своего мужа вора-рецидивиста из тюрьмы.

Потерпевший дотошно читал протокол, расписываясь внизу. После общения со своими знакомыми он наивно полагал, что в милиции стараются ничего не писать и вообще избавляться от посетителей. Но уж если напишут — то непременно будут работать. Совершенно не догадывался, что пословица «что написано пером — не вырубишь топором» абсолютно не имеет отношения к правоохранительным органам.

Напоследок Павел спросил, не спускало ли у машины какое колесо и, получив утвердительный ответ, сразу отразил это в протоколе.

Наконец мужчина закончил и, поблагодарив Павла непонятно за что, вышел из кабинета. Быть может, он подумал, что обещания о принятии активных мер по розыску его машины непременно приведут к положительному результату.

Уже принимая заявление о пропаже автомашины, Павел понимал, что искать ее не будут и надо просто обосновать, почему. Только вчера начальника отдела Владимира Константиновича вызывали на совещание, откуда он приехал красный, как рак, запретив направлять материалы на возбуждение глухарей.

— Иначе наш район окажется на последнем месте, и тогда всем будет каюк, — напутствовал он своих подчиненных.

Мысленно провожая заявителя до двери, Павел уже выносил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, ссылаясь на то, что машина выглядела бесхозно: поцарапанной, ржавой, побитой, с разбитым стеклом и фарой, спущенными колесами. Для подкрепления указанной позиции он планировал попросить участкового написать справку о том, что тот видел данную машину разукомплектованной, стоящей во дворе без регистрационных знаков. Отказа не будет, ведь в следующий раз сам участковый что-то попросит у Павла.