Явка с повинной - Николай Леонов

Лева молча кивнул и пошел за своим пиджаком, когда его из своей комнаты окликнула Нина.

– Вас к телефону, – официально сказала она, протягивая трубку.

– Спасибо, – Лева удивился, телефон был внутренний, звонить могли только с ипподрома. Лева чуть было не произнес привычно: «Гуров», вовремя спохватился и, отчаявшись вспомнить свой писательский псевдоним, сказал: – Слушаю.

Звонила секретарша из дирекции и сообщила, что его срочно просят приехать к Николаю Тимофеевичу. Нина заполняла какой-то дневник. Лева потоптался, не зная, как начать разговор. Нина отложила ручку, привычно закинула спадавшие на лоб волосы.

– Поезжай, что же ты стоишь, – она кивнула.

– Да, да. Конечно, – он продолжал стоять. Лева почему-то был уверен, что деятельность его на конюшне закончилась. Они увидятся, обязательно увидятся, но уже не будут работать рядом. Он уже не примет от нее лошадь, не станет украдкой поглядывать, когда она, сидя на сломанном колесе, пьет из пакета молоко, не будет, поглядывая на часы, ждать ее возвращения с круга. Ничего этого уже никогда не повторится. Он сейчас уйдет туда, где ее нет, даже мыслей о ней нет.

– Иди же, – Нина нетерпеливо постукивала ручкой по столу. – Ты больше сюда не придешь?

– Не знаю, – он наклонился и прикоснулся губами к ее волосам.

У кабинета следователя на диване сидели Аня и Наташа. Лева, стараясь не выдать своего удивления, остановился, вежливо поздоровался. Аня, обычно резкая и импульсивная, ответила сдержанным кивком, Наташа встала и протянула руку.

– Здравствуйте, Лева, – мягко сказала она, – вот мы и встретились. Я вас ждала, – она слегка улыбалась, казалось, их встреча происходит не в прокуратуре у кабинета следователя, а в тенистой аллее парка.

– Не ожидал вас здесь встретить, случилось что-то еще? – спросил он.

– Что-то еще, – передразнила его Аня, – сука ты, Лева.

– Анна! – Наташа взяла Леву за руку, хотела его защитить.

– И ты сука! – выпалила Аня.

– Анна! – Наташа встала между Левой и девушкой, словно разнимая дерущихся. Лева взял ее за локти и отодвинул.

– Здесь прокуратура, – сказал он, удивляясь собственному спокойствию.

– Испугал!

– Я только напоминаю, Аня, – сказал Лева, пожимая плечами. – Стыдно и нехорошо.

Девушка хотела ответить, дерзко взглянула на Леву, лишь вздохнула, вдруг как-то съежилась, забилась в угол дивана.

Лева кивнул Наташе и вошел в кабинет. Присутствие здесь Крошина уже не удивило инспектора.

– Здравствуйте, начальник, – пророкотал следователь и сделал вид, будто собирается вылезти из-за стола. – Здравствуйте, – повторил он и протянул свою огромную руку.

– Добрый день, Николай Тимофеевич, – сказал Лева, отвечая на могучее рукопожатие.

Крошин, поднявшись при входе Гурова, стоял и, сдержанно улыбаясь, смотрел на следователя и инспектора, словно говорил: «Понимаю, работа у вас тяжелая, почему бы и не пошутить, ничего, ничего, я подожду».

– Сядьте, Александр Александрович, – следователь махнул на Крошина рукой, – и ты, дружок, садись. Вы знакомы, насколько мне известно. Скажу вам по секрету, вы друг о друге одинаково высокого мнения.

В спокойной улыбке Крошина появилось удовлетворение.

Лева пришел в момент церемоний подписания протокола допроса. Крошин внимательно, но без придирок перечитал записанное следователем, поставил подпись под страницей, в конце четким почерком быстро написал: «Записано с моих слов верно, мной прочитано, добавлений не имею».

– Спасибо, Александр Александрович, – следователь взял протокол, – у меня к вам просьба.

– Пожалуйста, – Крошин чуть заметно склонил голову.

– Желательно нашу беседу сохранить, так сказать…

– Конечно, – Крошин пожал плечами. – Я не болтлив.

– Бывает, знаете ли, так, ради красного словца. С девочками также проведите разъяснительную беседу. – Следователь кивнул на дверь. – «Писатель» Шатров собрал еще не весь материал. Вы меня понимаете?

Крошин кивнул.

– Безусловно. Не подумайте, что я торгуюсь, Николай Тимофеевич. Об убийстве и нашем приятеле, – он поклонился Гурову, – я никому не скажу ни слова. Девочки тоже, я гарантирую. Однако, если у вас есть возможность и служебный долг вам позволяет, не сообщайте о случившемся мне на работу.

Лева следил за беседой, стараясь не выдать свою растерянность и неосведомленность, прилагал максимум усилий, чтобы сохранить умный вид.

– Зачем бы мне писать вам на работу, да и о чем? – следователь тяжело отодвинул кресло и поднялся, давая недвусмысленно понять, что разговор окончен.

– Деньги-то Николаю дал я, – Крошин встал, подождал, пока хозяин кабинета протянет ему руку. Прощаясь, добавил: – Такой факт можно истолковать по-разному. Спасибо и до свидания. Лев Иванович, – он повернулся к Гурову, – я перед вами несколько виноват, вы тут узнаете, так не серчайте. Заглядывайте, поболтаем за лошадок.

Лева молча кивнул. Когда Крошин вышел, взял его протокол допроса, увидев в графе, привлекался ли к судебной ответственности, запись «не привлекался», сказал:

– Не знаю, как в остальном, но здесь он соврал.

– Не надо о людях думать плохо, дружок, – следователь налил стакан воды, посмотрел на свет и, смакуя, выпил. – Александр Александрович не скрыл, что находился под следствием, запись же в протоколе сделал я. Чтобы тебе не гадать, а мне не превращаться в рассказчика, ты все это прочти. Позже обсудим. – Он положил перед Левой три протокола допроса и, вытирая пот, удалился из кабинета.

Суммируя прочитанное, отбросив скучные, но обязательные при допросах подробности, Лева узнал, что сегодня в семь утра к дежурному по Управлению уголовного розыска обратилась гражданка Лихарева Наталья Николаевна. Дежурный Наташу выслушал, позвонил полковнику Турилину, который приказал отвезти девушку в прокуратуру города к старшему следователю по особо важным делам Николаю Тимофеевичу Зайцеву. Допросив девушку, следователь пригласил к себе Анну Полякову и Александра Александровича Крошина.

Лева читал протоколы по порядку.

«Вчера вечером, примерно около двадцати одного часа, – рассказывала Наташа, – ко мне в квартиру, которую я временно снимаю, пришли мои знакомые: инженер Крошин и конюх ипподрома Николай Кунин, последний находился в очень возбужденном состоянии. У меня в это время находилась моя подруга, студентка университета Аня Полякова. Крошин попросил меня сварить кофе и не мешать, так как им нужно поговорить. Мужчины принесли с собой бутылку коньяка, они расположились в комнате, а мы с Аней остались на кухне, где я гладила. Дверь в комнату плотно не закрывается, а дверь на кухню мы с Аней умышленно оставили открытой, так как хотели знать, о чем будут говорить мужчины. Крошин говорил негромко, он обычно так разговаривает, Николай же говорил очень громко, порой даже кричал, и я слышала все отчетливо. В основном говорил Николай, Крошин лишь его успокаивал. Из слов конюха я поняла, что писатель, который ходит к ним на конюшню, совсем не писатель, а работник уголовного розыска. Николай давно подозревал, а сегодня сам увидел удостоверение писателя, где черным по белому написано, что старший лейтенант милиции Гуров Лев Иванович состоит на службе в Управлении уголовного розыска.