Техноведьма. Книга 1. Имперский марш - Марина Дробкова

У нее на глазах навернулись слезы.

– Ну я взяла и… написала записку. Вот. Чтоб Ирина Андреевна тоже узнала. А она даже не заметила! Она там с орланом совсем о другом разговаривает, я ничего не поняла.

Зато Ляля начинала соображать. Видимо, Аня действительно умеет что-то интересное или даже опасное, чего не могут другие. Юля живет с ней в одной комнате, поэтому заметила и рассказала Славке. Понятно почему – от зависти. С ней-то Славка не дружит, а ей, видимо, этого хочется. И директрисе наябедничала тоже со злости, с досады. Но ни то ни другое не повлекло за собой никаких последствий для Ани – так думала Юля. Поэтому и подслушивала под дверью.

Но, похоже, она ошибалась.

– Теперь мне все ясно, – с умным видом кивнула Ляля, почесывая бровь с пирсингом. – Ты права, ночью никому нельзя выходить из интерната. А с ябедами что у нас делают, знаешь? – Юля сердито засопела. – Запирают в подвале! А там – крысы!

Про крыс Ляля придумала только что. Она ни разу не встретила ни одной, хотя регулярно спускалась в подвал, чтобы через него выйти на чердачную лестницу.

Теперь следовало изобразить доброту и справедливость.

– Ладно, – сказала Ляля важно. – На этот раз прощаю тебя и никому не скажу, что ты ябеда. Но за это ты пойдешь и без очереди развесишь белье, оно уже наверху, в сушилке. Прямо сейчас. А то у меня срочное дело.

И она отодвинула стул от двери. Юля молча кивнула и потащилась из зала.

Время летело, и надо было как можно скорее заманить Славку в подвал, тот самый, в котором не водилось никаких крыс. Зато там ждал в засаде Виталик, чтоб устроить Славке допрос без посторонних.

В спальне Славки не оказалось. Женек тоже где-то болтался. В соседней комнате одинокий Олежка с синяком на лбу читал книжку. Ляля обошла весь этаж, потом спустилась в кухню – там уже собирались обедать, и нетерпеливая малышня стучала ложками, но Славки не было. Ляля заглянула еще в несколько мест: к Славкиной бабушке в прачечную, на склад, в душевую, в комнату, где провалился пол, в спортзал. Славка словно испарился. Она выбежала через главный вход и понеслась вокруг интерната, по дороге осматривая спортивную площадку, беседку, ближние и дальние кусты, даже канаву. Славки не было. Ляля забеспокоилась. Подумав, поднялась опять в музыкальный зал, вылезла в окно и по дереву взобралась на крышу – просто на всякий случай. Разумеется, там было пусто.

И тут Лялю словно что-то дернуло. Она вернулась в спальню Женька и Славки и открыла Славкину тумбочку.

В верхнем ящике валялось несколько старых журналов, а в нижнем отделении – одинокий обрывок веревки. Сомневаться не приходилось: Славка смотал удочки.

Ляля сломя голову бросилась сообщать эту новость Виталику, но в коридоре налетела на Нату Караванову, и обе грохнулись на пол. На шум из кабинета выбежали орлан и Ирина Андреевна, из спальни выглянул Олежка.

– Что у вас здесь происходит? – требовательно спросил орлан.

– Славка пропал. Его нигде нет, вещей тоже нет, – не раздумывая, ответила Ляля. – Я обыскала весь интернат.

– Зайдите к бабушке, – бросил орлан директрисе, стремительно кидаясь вниз по лестнице.

Во дворе он наткнулся на физрука с самолетом, который и сообщил ему неприятную новость. Сделав выводы, орлан быстро вошел в трансформацию и молнией взлетел в небо. Покружил, осматривая окрестности, поднялся немного выше и в одном из переулков, ведущих к заливу, наконец увидел две фигурки: мальчика и взрослого, между ними явно шла борьба.

Выбрав место для посадки, орлан стал снижаться. Сверху его заметили, борьба прекратилась. Привратник интерната – а это был он – отпустил Славку, который уже не пытался убежать, а только с нетерпением ждал, когда приземлится полицейский.

Наконец орлан ударился о землю и выпрямился.

– Куда это ты намылился, Слава Мухин? – с интересом спросил он.

Это началось перед Новым годом. Паром привез необычно крупную партию разных вещей – не только подарков, но и зимней одежды. Декабрь выдался как никогда холодный, все время дули пронизывающие ветры с залива, приносящие то колкий неприятный снег пополам с дождем, то град. Поэтому с Центрального прибыли, кроме всего прочего, несколько тюков с теплыми куртками и ботинками. «Гуманитарная помощь», – обрадованно сказал дядя Коля. В машинку все не влезло, и привратник оставил Славку на пристани караулить гору вещей.

Паром еще не ушел, люди подходили и подъезжали, забирали свои мешки, коробки, грузили на тележки или уносили в руках. Живую елку для установки на площади на этот раз не привезли. Славку всегда удивляло: зачем, если в лесу елок полно? Но зато привезли искусственную. Он даже не понял сначала, что это елка: рабочие в комбинезонах сгружали металлические приспособления с перекладинами, а отдельно – разлапистые зеленые «ветки» и сразу складывали в грузовик мэрии. Руководила погрузкой секретарь. Славка хорошо ее знал, это была мама филологички Даши. Она, правда, давно уже не появлялась в «Зеленом углу» и за это время успела сильно поседеть.

Со стороны парома Славку не было видно. Он сидел «в укрытии» за тюками с одеждой, которые дядя Коля свалил прямо на землю, – благо в полиэтилене, не промокнут. Зато Славка отлично видел и слышал Дашину маму которая называла зеленые железяки «елкой». Внезапно на пристани появилась и Даша – специально пришла, чтобы встретиться, понял из разговора Славка. Даша раскраснелась, видимо, бежала всю дорогу, и была очень сердита. Конечно, ведь у нее через полчаса урок, и ей совершенно некогда торчать на пристани.

Даша говорила матери, что пришла только из-за ее настойчивых просьб. Что она ничего не собирается ей сообщать. Что у детей все спокойно, и все живут, как жили. Что она не шпионка, не доносчица, что интернат – ее настоящая семья, которой Даша очень дорожит. Славка подумал, что так оно и есть, Дашу любят все мелкие, с которыми она возится. Да и со старшими она хорошо ладит – сразу видно, что сама выросла в интернате и знает, что почем. Как-то раз им прислали другую учительницу с Центрального, так та была злющая, и они за неделю от нее избавились.

Дашина мама уверяла дочь, что та совершенно неправильно все понимает. Что ребенку с особыми свойствами – тут Славка навострил уши – ничего не грозит, а даже наоборот! Этого ребенка отправят на Центральный остров, а может, и на материк, там он будет «вести достойное существование, а не прозябать в нищете и невежестве вместе с остальными»…

Дальше она употребила слово, смысла которого Славка не знал. Но он понял, что это означает что-то типа «жалкие, никудышные люди». И ему стало обидно за себя и других. Даша при этих словах выпрямилась и как будто стала выше ростом. Заявив, что «ее дети» – лучшие в мире, все до одного, и что она не желает продолжать этот разговор, она повернулась кругом и, не слушая больше просьб и уговоров матери, зашагала прочь.

Славке захотелось ее догнать и сказать, что он с ней согласен, что они не какие-то там, а самые нормальные пацаны и девчонки. Возможно даже, покруче тех, которые на Центральном. Но он не хотел оставлять тюки – одежду могли растащить, на пристани все еще было людно. Тогда Славка, сгорая от негодования, набрался смелости и подошел к Дашиной маме. Она даже вздрогнула, когда он внезапно появился перед ней из укрытия.