В джазе только чижик-пыжик - Татьяна Игоревна Луганцева

дикарями, — спокойно ответила Яна.

Колючий взгляд Макара Владимировича медленно двигался от ее тонкой щиколотки по стройной ноге вверх до округлого бедра и тонкой талии. На всех ключевых точках ее фигуры следователь делал неприятные остановки.

— Яночка, ну какие вы дикари? Не делайте из меня идиота. Такие женщины, как вы, дикарями не ездят. Такие штучки сидят в комфортабельных номерах, в роскошных яхтах и пятизвездочных отелях, — сказал он, спустив все свое масло.

— Вы мне льстите. Там сидят молодые. А я и в палатке готова… кинуть старые кости. Едем вот в плацкарте, — закинула ногу на ногу Яна, чтобы снова отвлечь его неприятный взгляд от лица на ноги.

— Дамы в возрасте тоже могут пользоваться успехом, правда, если они состоятельные. Но вам, Яна, это не грозит. За вас еще и драка будет.

Яна огляделась по сторонам, словно проверяя, подслушивают их или нет. Она резко пересела к следователю поближе, положила ему руку на коленку и быстро-быстро заговорила на ухо:

— Какая же я дурочка! Не поняла, что вы просто насквозь все видите, особенно нас, женщин! Да еще про возраст… Сразу поняли, где собака порылась. Я, конечно, женщина при деньгах. Почему-то у нас считается плохим тоном, когда женщина старше мужчины, и они в паре. Зато все мужчины предпочитают молодых женщин, совсем не обращая внимания на свой возраст?

Сначала дернулась коленка Макара Владимировича, а потом и рука невольно потянулась к талии Яны.

— Вот и я с возрастом почувствовала, что меня совсем не привлекают ровесники и мужчины постарше, — сказала Яна, полностью доверившись собеседнику. — Ну, что может быть уже в них хорошего? Накопившиеся проблемы, старые жены, дети, у кого-то и внуки. Бизнес, неудачи, болезни, нервотрепка… Все это сказывается на потенции. Получается с оглядкой через раз, и то хорошо! А у меня у самой проблем выше крыши! Да и внешне! — сделала акцент Яна, заметив, что рука следователя замерла на полпути. — Ну, кого прельстит уже поплывший живот или редеющие волосы на голове? А уж эти мужики, красящиеся в крутых брюнетов, вообще атас! До тошноты! Красили бы все седые волосы на своем теле!

— Да, — как-то растерянно произнес Макар Владимирович и пригладил редкие волосики, полностью уняв свой спонтанный порыв к собеседнице.

— Да! Вот вы должны меня понять! С возрастом ум только накапливается! Я, когда Петю увидела первый раз, то почувствовала какое-то легкое возбуждение, смущение. Гнала дурные мысли из головы, но на то они и мысли. Эх, поселились, и все! Еще и он на меня смотрел особым взглядом. Я поняла, что нравлюсь ему, и от этого вообще покой потеряла. Захотела его, есть грех! Он мне в сыновья годится, все понимаю и — все без толку.

— Он сын вашего…

— Да! Да!.. Но не мужа ведь? Вот мы и воспользовались его отсутствием, поехали на юг, чтобы утолить свою страсть и побыть друг с другом, — продолжала вещать Яна.

Макар Владимирович, похоже, был в шоке и даже скрыть этого не мог. И это хорошо!.. Значит, он ей верил, а следовательно, Яна была весьма убедительна.

— Поэтому и едем так… не сверкая деньгами. Не хочу обижать парня, словно я его купила. Он желает оплатить отпуск сам. Я не мешаю. Пусть растет настоящим мужчиной, а не альфонсом. А чтобы его отец не проследил… Нет, он ни о чем не догадывается, но на всякий случай мы не хотим светиться нигде по документам, снимем жилье инкогнито, когда приедем.

— И долго вы будете врать? Легче уж признаться, — сказал Макар Владимирович, вытирая полотенцем выступивший пот на лбу.

— Не знаю. Вдруг я сильно рассорю отца и сына? Или вдруг молодой увлечется какой-нибудь юной девушкой и бросит меня? Не хочу на старости дет остаться у разбитого корыта. Если он меня бросит, останусь с его отцом. Да Петр вряд ли будет против, придется держать язык за зубами…

Яна неестественно хихикнула.

— Ну, вы, бабы, и стервы!.. — покачал головой изумленный следователь.

— Ой, кто бы говорил! Всю жизнь мечетесь между женами и любовницами. И от легкого адюльтера… от случайного секса на один раз тоже не отказываетесь, — фыркнула Яна.

— Ну, хорошо. Кажется, я все понял, — почесал голову следователь. — Только вот…

— Что?

— Витольд Леонидович тут при чем? Почему он едет с вами третьим? — совершенно справедливо спросил Макар Владимирович.

— Он друг отца Петра, мы взяли его для алиби. Если он все же узнает, что мы ездили на юг, то Витольд подтвердит, что между нами ничего не было. А Мартин очень верит своему другу, и все вопросы отпадут сами собой. А Витольд обязательно подтвердит, он у меня вот где, — показала Цветкова кулак. — Или я расскажу его жене, что он ей изменяет, и она его убьет и детей он больше не увидит.

Следователь нервно передернул плечами.

— Вы его застукали и теперь шантажируете?

— Ну, что вы! Какой же это шантаж? Так, маленькая услуга за маленькую услугу. Дружба. Мир. Жвачка. Кстати, женщина, с которой он изменил своей очень деспотичной жене, это — я! А как же? Соблазнила специально для будущего алиби. Он теперь что угодно подтвердит… Так смешно! Если так боишься свою мегеру, не изменял бы! Так нет же, и хочется, и колется! Все вы мужики — кобели!

Следователь уже смотрел на нее, открыв рот и снова покрываясь испариной.

— Да ты просто стерва!..

— Сочту за комплимент! Так что вы нашу шайку-лейку не трогайте. У нас там исключительно червовый интерес, а больше мы ни в чем не замешаны!

— Теоретически Петр мог ударить Витольда, узнав про вашу связь и приревновав тебя. Но практически не мог. Есть свидетели, что он в момент нападения был с тобой в вагоне-ресторане, — вздохнул следователь.

— Я же говорю, что мы не при делах. Залетный какой-нибудь вор напал, да и все, — махнула рукой Яна. — А то, что практически не доказано, то и фактически надо забыть. Петр — нежнейший юноша — все время был со мной.

— Вы прямо у нас — главный свидетель! — всплеснул руками Макар Владимирович, еле сдержавшись.

Яна обиженно надула губы.

— Вы так говорите, словно я должна быть главной обвиняемой.

Следователь молча, но очень акцентированно махнул рукой, словно отрезал все, что сам мог сказать, и чтобы Яна уже тоже помолчала в своих признаниях о любви к молодому телу и о тех низостях, на которые готова пойти ради обладания этим телом.

Яна замолчала и сжалась. Стало холодно и неуютно.

— Я должен идти. Работа ждет и просто выклевывает мне мозг и