Забытая клятва Гиппократа - Ирина Градова

– Ты думаешь, это мог быть он? Да что такого произошло-то?

– Может, и не он, Шилов, – ответила я, – но есть две вещи: во-первых, он знал, что ты врач, верно?

– Да, – неохотно согласился Олег. – Хотя… ведь на мне не было халата!

– И второе, – добавила я. – Он назвал тебя «убийцей». Это означает, что у него есть зуб на медиков, поэтому он и выместил на тебе злобу. Из разговоров с нашим психиатром мне давно стало ясно, что маньяку вовсе не нужен международный скандал, чтобы запустить «механизм» собственных ненормальных фантазий – достаточно неосторожно брошенного слова, которое он может истолковать так, как ему вздумается, или какого-то незначительного события – вроде того, что произошло на стоянке. Так что я разберусь с этим, а ты постарайся вести себя осмотрительно и все время оглядывайся через плечо.

– Не представляю, как я стану это делать! – воскликнул Шилов. – Я к такому не привык.

– Мало ли, Шилов, к чему ты не привык! Твоя основная задача – выжить: еще раз говорю тебе, что все очень и очень серьезно, у нас несколько трупов, а этот придурок продолжает писать свои идиотские письма!

Я не спала всю ночь.

* * *

В пятницу вечером я позвонила Тане и сказала, что хочу прийти на пикник клуба «Начни сначала». Подруга, кажется, искренне обрадовалась, но немного смутилась, узнав, что со мной хочет поехать Леонид Кадреску. Я предусмотрительно не стала говорить Тане о том, что патологоанатом входит в ОМР, но зато рассказала о том, что случилось с его братом по вине врачей, которые в погоне за деньгами забыли о том, чему их учили в институте[5]. Этого оказалось достаточно для того, чтобы вызвать доверие Тани.

Погода по-прежнему стояла жаркая, поэтому я напялила сарафан, несколько лет висевший без дела в шкафу. Леонид уже ожидал меня в своей машине. Его новенькая «Вольво» сверкала серебристыми боками, как будто говоря всем, как ее любит и лелеет хозяин. Очевидно, помимо собак, к которым патологоанатом питал глубокую привязанность, машина стояла на третьем месте в иерархии его ценностей: на первом, разумеется, была работа.

Пикник проходил в Павловске, в небольшом лесочке, где в этот погожий день гуляли мамаши с колясками и пожилые дамы с собачками. Когда мы подъехали, народ уже собрался. На полянке стояли два больших мангала, источающие чудный запах жареного мяса и рыбы. Мой рот тут же наполнился слюной, очевидно, вспомнив о том, что я не успела позавтракать. На поляне резвились дети – судя по всему, члены клуба привезли свои семьи в полном составе. За одним из мангалов я заметила Вовку: он приветливо кивнул мне и перевернул кусок мяса на решетке.

– А вот и вы! – радостно раскинув руки, устремилась к нам Татьяна. Обнявшись со мной, она застенчиво поздоровалась с Леонидом. Я представила их, и в этот момент к нам подошли еще человек пять. Таня принялась нас знакомить. Я с удивлением разглядывала этих людей. Они вовсе не выглядели убитыми горем, как можно было бы ожидать. Я снова подумала о том, не вляпались ли мои друзья в какую-нибудь сектантскую историю: хорошо известно, что сектанты всегда счастливы, поют песни и готовятся к отправке в рай, предварительно избавившись от всех земных «обуз», включая квартиры, машины и драгоценности.

– Очень приятно с вами познакомиться, – мягко произнесла высокая, полная и красивая женщина лет под пятьдесят с короткой стрижкой. – Мы всегда приветствуем, когда друзья наших друзей приходят их поддержать, ведь, как правило, человек оказывается одинок перед лицом своего несчастья.

– Это наш руководитель, Альбина, – с улыбкой пояснила Татьяна.

– Да какой я руководитель! – рассмеялась та, махнув рукой. Ее смех звучал громко, раскатисто и очень заразительно. – Просто с меня все началось.

– Вы – психолог? – поинтересовалась я.

– Нет, – покачала она головой. – Я – одна из них, – и она широким жестом обвела поляну и находившихся на ней людей.

– Вы сами пережили нечто подобное? – решила уточнить я. – Пострадали от врачебной ошибки?

Альбина кивнула, и на мгновение ее широкое лицо потемнело.

– Это случилось десять лет назад, – ответила она, – но я все помню, как будто все было только вчера. Моему сыну исполнялось восемнадцать. Он с друзьями решил отметить день рождения в кафе – в первый раз за всю его жизнь. Как оказалось, и в последний… Возвращались поздно, и около дома на Мишу «наехали» какие-то ребята постарше. Он и его друзья пытались защищаться, но тех оказалось больше, и завязалась нешуточная драка. Никто потом не мог вспомнить, как в руках одного из нападавших оказался нож. Мишу тяжело ранили, а те ребята, естественно, убежали, испугавшись последствий. Мне до сих пор кажется, что все в тот день происходило так, чтобы мой сын не выжил! Сначала «Скорая» ехала минут сорок, после, уже в больнице, хирурга было не дождаться… Миша умер во время проведения реанимационных мероприятий. Уже потом выяснилось, что врач недоглядел. Оказывается, помимо всего прочего, требовалось зондирование желудка для удаления желудочного содержимого… Никто не признал себя виноватым. Я до сих пор помню разговор с тем врачом…

– Вы встречались с ним лично?

– И не единожды. Я помню его равнодушный взгляд и слова: «А чего вы хотели, мамаша? С такими ранениями не живут!» Но я выяснила, что это не так: проблема заключалась именно во врачебной ошибке, стоившей жизни моему сыну.

– И тогда вы решили создать клуб? – спросила я.

– Нет, – покачала головой Альбина. – Эта мысль пришла ко мне гораздо позднее. А сперва я переживала в одиночку. Знаете, если бы в тот момент существовала организация, подобная «Начни сначала», уверена, я не потеряла бы несколько лет! Но тогда мне никто не помог. Муж не выдержал и ушел: он хотел начать все сначала, ведь возраст еще позволял иметь других детей, но я не соглашалась, погруженная в свое горе, не желая разделить его даже с самым близким человеком. Друзья сначала утешали, успокаивали, сочувствовали, но постепенно устали от моей бесконечной депрессии и постоянных слез. Приходить стали все реже, а потом прекратились даже звонки по телефону. Нет, я их не осуждаю: о чем, в сущности, они могли говорить с убитой горем женщиной, способной только плакать и жаловаться на судьбу? Честно говоря, это было самое трудное время в моей жизни, я даже начала прикладываться к бутылке, но затем, к счастью, одумалась. Просто спросила себя: разве Миша хотел бы увидеть свою мать такой? Когда мы в беде, то всегда думаем, что плохо лишь нам одним, что никто в мире не способен переживать так тяжело, так глубоко, но это неправда. Каждый человек страдает одинаково сильно, только это выражается по-разному. И тогда я присоединилась к клубу анонимных алкоголиков. Оказалось, что у каждого из присутствующих там есть свои проблемы, и многие из них кажутся по-настоящему неразрешимыми.

– И тогда вам пришла мысль организовать клуб по этому образу и подобию? – спросила я.