Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом - Малика Ферджух

Ярко-розовый ореол, расползаясь с медлительностью медузы, покрыл всю поверхность воды, и в ванной одуряюще запахло цветами.

Джослин опорожнил ванну, ополоснул ее, выполоскал флакон, сам трижды вымылся чистой водой. От него всё равно пахло.

Forever Reseda, гласила этикетка на флаконе.

Джослин поднял раму окна, выходившего на задний дворик, замахал полотенцем, со свистом разгоняя воздух. Несколько упрямых кристалликов поблескивали на дне флакона, точно осколки стекла.

Наверху стучали всё сильнее. Он поспешил одеться, босиком выбежал в коридор и замер как вкопанный.

На площадке он увидел двоих: Пейдж сидела на корточках и перемещалась мелкими прыжками, считая вслух, а Шик стояла у стены вниз головой в позе, именуемой «березка».

– Доброе утро, – поздоровался Джослин со всем возможным достоинством, благоухая резедой.

В эту минуту вышла Манхэттен с накрученными на папильотки волосами и журналом в руке.

Шик потеряла равновесие и встала на ноги.

– Весь этот кавардак из-за тебя, Lover Boy, – сказала она Джослину. – Для тебя Силас по требованию миссис Мерл делает перестановку у Капитана Блая. Пейдж, это ты облилась духами?

– Перестановку? – поспешно спросил Джослин. – Черт! Пианино, да?

– Оно теперь будет стоять в маленькой гостиной наверху. Можешь начать разминать пальцы, миссис Мерл уже пишет приглашения.

Шик вскинула руку, изображая статую Свободы.

– Чемпионка Калифорнии по гимнастике среди юниоров! – провозгласила она с гордостью. – Конь, перекладина, кольца, канат. – И выполнила три великолепных колеса через всю площадку, завершив их грациозным прыжком в высоту. – Хоть бы это мне пригодилось, – заключила она, отряхивая ладони о шорты. – Когда я изображаю девушку июля для календаря Kellogg’s, от меня требуют одного: окаменеть.

Манхэттен, уже направившаяся было обратно в свои пенаты, вдруг обернулась.

– Ты, кажется, хотел посмотреть репетицию? – спросила она Джослина.

Он не помнил, чтобы обращался к ней с такой просьбой. Интуиция у этой девушки была просто удивительная.

– Сегодня в три, пойдешь со мной?

– Я… Да, конечно, буду рад.

– Только, пожалуйста, сиди тихонько в углу. – Она улыбнулась. – Я познакомлю тебя с хореографом. Тебе повезло, Майк Ониен обожает Францию и французов. Он, кажется, гм, освобождал хорошеньких парижанок в сорок четвертом.

Манхэттен нацарапала адрес на бумажке, он сложил ее в несколько раз и зажал в кулаке.

– Интересно, откуда так пахнет резедой? – спросила она, ни к кому не обращаясь, и скрылась в своей комнате.

Джослин поспешил удалиться.

Во всяком случае, одну загадку он разгадал. Комната, за дверью которой исчез давеча тайный возлюбленный, принадлежала Урсуле.

На втором этаже он чуть не столкнулся с пианино Артемисии, которое, ковыляя, зигзагами двигалось по коридору ему навстречу. Держась на почтительном расстоянии, Мэй Уэст и Бетти Грейбл внимательно наблюдали за его продвижением с лестницы.

– Помочь? – на всякий случай предложил Джослин.

Не дожидаясь ответа, он встал спереди и взялся за инструмент.

– Эй! – запротестовал голос сзади. – Не так шибко! Это пианино, а не бренные останки Дж. Парнелла Томаса… увы.

Медленно разогнулась длинная худая фигура. На миг повисло потрясенное молчание.

– Young Джо?

– Дриззл! – ахнул Джослин. – Сын Истер Уитти – это ты? Ты Силас?

– Решительно, Нью-Йорк размером меньше рюмки водки!

– Кто здесь говорит о водке? – рявкнул сердитый голос из глубины коридора. – Надеюсь, вы не собираетесь напиться, пока не закончите тут громыхать?

Уже знакомым жестом Дриззл-Силас указал большим пальцем на комнаты Артемисии и прошептал:

– Дракон разбудил меня чуть свет, изволь-де двигать мебель. С этим мы повременим, миледи! – продолжал он зычным голосом. – Но когда закончим, уж вы не откажите угостить нас капелькой вашего Old Crow из Кентукки шестнадцатилетней выдержки, который прячете в книжном шкафу за любовными романами, договорились?

– Заткнитесь сейчас же, любитель совать свой нос куда не надо! – пророкотал голос и сопроводил тираду залпом отборной брани.

Вдвоем они стали толкать пианино дальше. Силас позаботился подложить под ножки войлок, и скользило оно относительно мягко. Миссис Мерл вышла им навстречу из маленькой гостиной, где она уже освободила место.

– Доброе утро, Джо. Oh dear, dear, как вы думаете, придется звать настройщика после этой перестановки?

– Пианино не любят прогулок, миссис Мерл. Сейчас я его опробую.

– Переключись на укулеле, – посоветовал Силас. – Даже под бомбежкой А-26 «Инвейдера» запросто сыграешь на нем Blue Hawaii в ритме свинга.

Джослин вспомнил, что сын Истер Уитти воевал в Тихом океане. Не из этого ли ада его ирония, полная сдерживаемой ярости? Наверное. Но не только. Америка его мечты после встреч с Космо показала Джослину иное лицо – хмурое, неприглядное, и оно ему не нравилось.

Установив пианино, Джослин поднял крышку и пробежался пальцами по гаммам. Акустика в маленькой гостиной была хорошая, инструмент звучал приятно и как-то интимно. За широким окном ярко голубело небо над плющом и кирпичом маленькой террасы. Он встретил встревоженный взгляд миссис Мерл и успокоил ее улыбкой.

– Ни единой фальшивой ноты.

Она просияла, вцепившись в пуговки платья.

– Принюхайтесь, – прошептала она. – Здесь уже повеяло… – Джослин поспешно отпрянул, – crescendo con fuoco. Отныне я нарекаю эту комнату «Маленькой музыкальной гостиной». Чудесно, не правда ли?

Силас поднял глаза к потолку, даже не подумав скрыть вздох. Которого она не заметила – или сделала вид.

– Сынок? – позвала от двери Истер Уитти. – Пойдем-ка теперь, ты мне нужен, надо смести эти чертовы листья с крыльца.

– Не сквернословьте, Истер Уитти, ради…

– Еще чего, – надулся Силас.

– Ну-ну, пару раз махнуть метлой, от этого еще никто не умирал.

Сын, повернувшись к Джослину, затейливо пошевелил бровями, давая понять, что его матушка всегда найдет работу для незанятых рук. После чего под шумок улизнул.

Истер Уитти никак не решалась последовать за миссис Мерл.

– Не пойму, перестаралась я, что ли, с дезинфектантом, – пробормотала она, поводя носом и принюхиваясь. – Пахнет чертовски.

Джослин закрыл пианино и поднял раму окна, чтобы вдохнуть свежего воздуха и выветрить наконец резеду. На террасе сушилось белье, шезлонги были сложены. Где-то выла полицейская сирена, звук то стихал, то нарастал, волнами, словно в горной долине.