Десять тысяч дверей - Аликс Е. Харроу

Только покрасив дверь в глубокий бархатный цвет моря в завершение работы, Ади наконец осознала, что делает. Она уезжала – возможно, на долгие годы – и таким образом хотела оставить что-то после себя. Нечто вроде монумента или мемориала, как надгробие на могиле Мамы Ларсон. Памятник ее воспоминанию о мальчике-призраке и старом доме. И еще в глубине души она надеялась – самую чуточку, – что однажды эта дверь вновь откроется и приведет в другое место. Насколько я могу судить по своему опыту, это была пустая надежда. Двери, которые кто-то закрыл, больше не открываются.

Ади побросала инструменты и прошла несколько миль до города. Она спрятала волосы под картуз, такой бесформенный и заношенный, что он лежал у нее на голове, как спящий зверек, и отправилась в порт ждать подходящий пароход. Казалось, Ади не строила никаких планов, а просто плыла по течению, подхваченная великой и безумной силой и влекомая к неведомым морям. Она не стала сопротивляться и позволила водам сомкнуться у нее над головой.

Потребовалось целых два дня ожидания и уговоров – и вот Ади наконец нашла судно, чей отчаянный капитан согласился взять ее матросом. Проблемой для других капитанов стал отнюдь не ее пол – забрызганные краской штаны и мешковатая хлопковая рубашка отлично маскировали фигуру, а веснушчатое квадратное лицо казалось скорее мужественным, чем по-женски красивым.

(По крайней мере, такой ее бы можно было увидеть на дагеротипе, если бы ей случилось позировать фотографу. Но фотографии, как и зеркала, имеют обыкновение лгать. На самом деле Аделаида была самым красивым существом из тех, что я видел в этом мире и во всех других, если понимать красоту как некий огонь в сердце, яростный, живой, воспламеняющий все, к чему он прикасается.)

И все же, встретившись с ней взглядом, мудрые капитаны медлили. Что-то в ее глазах выдавало одиночество и бесстрашие, как у человека, потерявшего надежду на будущее. По чистой случайности «Королевой Юга» командовал неопытный капитан, который имел несчастье нанять трех пьяниц и вора и теперь так спешил найти им замену, что взял Ади в команду, не спросив ничего, кроме имени и места, куда она направлялась. В бортовом журнале записано: «Ларсон. Другое место».

Ноги Ади ступили на чисто вымытую палубу парохода, возившего грузы по Миссисипи. Именно на этом месте нам придется сделать паузу. До этих пор жизнь мисс Ларсон можно назвать необычной, но едва ли таинственной или непостижимой, поэтому я мог играть роль историка, собирая сведения из интервью и материальных свидетельств, чтобы составить вполне сносный рассказ о взрослении девочки. Но с этого момента история Ади становится намного более масштабной, странной и безумной. Эта девушка шагнула за грань сказок и фольклора, незаметно проскользнула сквозь трещины истории, как дым, который просачивается сквозь кроны деревьев. Ни один ученый, каким бы умным и старательным он ни был, не может перенести дым на страницу и запечатлеть нечто из области мифов.

Сама Ади отказалась пускаться в подробности, раскрыв лишь немногие даты и события, поэтому, начиная с этого момента, следующие несколько лет ее жизни будут представлены в виде отрывочных сведений.

Таким образом, нам ничего неизвестно о месяцах, которые она провела на борту «Королевы Юга». Мы не знаем, была ли работа ей по душе, привязалась ли к ней команда или побаивалась ее и насколько ее впечатлили грязные городишки, видневшиеся на берегах реки. Мы не знаем, доводилось ли ей стоять на палубе, подставив лицо южному ветру, и радоваться избавлению от тесного мирка своего детства. Однако позднее ее видели на борту совсем другого корабля совсем в другом месте, смотрящей на горизонт такими глазами, будто сама ее душа раскрылась и тянулась к нему навстречу.

Нам неизвестно также, где она впервые услышала легенду о бесовке, но вполне вероятно, что это произошло во времена ее работы на речных судах. В моей исследовательской практике почти всегда оказывалось, что истории путешествуют по рекам вслед за кораблями, как серебристые русалки, плывущие за кормой. В то время в их числе, видимо, оказалась и легенда о бесовке. Может, эта история напомнила Ади о доме с привидениями на заросшем сенокосе и пробудила запылившиеся обещания, данные самой себе в пятнадцать лет. А может, ее просто впечатлила страшилка.

Мы можем с уверенностью утверждать лишь одно: теплой весной 1886 года Аделаида Ларсон вошла в особняк Сент-Урс в Новом Орлеане, районе Алжир, и вышла оттуда лишь через шестнадцать дней.

Здесь нам придется положиться на свидетельства двух местных жителей, которые говорили с Ади перед тем, как она вошла в особняк. Хотя прошло много лет, прежде чем мне удалось отыскать этих жителей и записать их воспоминания, мистер и миссис Винсент Леблан настаивали, что пересказывают события совершенно точно, поскольку сами обстоятельства были крайне необычными. Они прогуливались по Гомер-стрит в десять часов вечера, возвращаясь с танцев в хорошем настроении (миссис Леблан настаивала на том, что они шли с вечерней мессы; мистер Леблан не сильно возражал). К ним подошла молодая женщина.

– Она… Должна заметить, это была весьма странная девушка. Довольно неопрятная, одетая, как грузчик, в холщовые штаны.

Хорошее воспитание не позволило миссис Леблан дополнить описание другими подробностями, но мы можем предположить, что девушка также была очень молодой, белой, как мука, и бродила ночью одна по незнакомому городу.

Мистер Леблан примирительно пожал плечами.

– Ну, кто знает, Мэри. Она как будто заблудилась. – Тут он пояснил: – Не как ребенок, который потерял родителей. Она совсем не волновалась при этом. Я бы сказал, что она специально заблудилась.

Девушка задала им несколько вопросов: здесь ли проходит Эльмира-авеню? Далеко ли до усадьбы «Фортуна»? Высокий ли там забор и есть ли рядом собаки средних или крупных размеров? И наконец:

– Вы слышали историю о Джоне и бесовке?

Пожалуй, любой понял бы человека, который, будучи в своем уме, обошел бы эту женщину по широкой дуге, встревоженно оборачиваясь, дабы убедиться, что та его не преследует. Но Мэри Леблан отличалась отчаянной участливостью, заставляющей людей давать деньги незнакомцам и приглашать нищих к себе на ужин.

– Эльмира проходит западнее, через квартал отсюда, мисс, – ответила она странной девушке.

– Ха. Ну, скажу я вам, в этом городе явно не хватает указателей.

– Да, мисс.

Судя по этому пересказу, Мэри и Винсент Леблан через слово вставляли «мисс» и «прошу прощения». Вероятно, даже ужасно странная белая женщина все же оставалась белой. Или, может, они опасались, что это сказочное испытание, в котором нищенка в итоге превращается в ведьму и наказывает тебя за дурные манеры.

– И там действительно стоит этот дом? «Фортуна», или как его там?

Лебланы переглянулись.

– Нет, мисс, я никогда о нем не слышала.

– Черт, – сказала белокожая девушка и сплюнула на брусчатку с плохо осознаваемым драматизмом, присущим многим девятнадцатилетним.