Украденное счастье - Тарокнахт Гонгопаддхай

«Я должен встретиться и поговорить с Гобиндо Одхикари, — подумал он. — Надо, чтобы он меня увидел. Тогда он позовет меня, и я пойду на сцену. Этот парень рассердился, что я ущипнул его; когда я пойду на сцену, он сразу поймет, что я за человек».

Размышляя таким образом, Нилкомол стал тянуться то в правую, то в левую сторону, чтобы рассмотреть лучше, но не увидел ничего. Протолкнуться вперед тоже было невозможно. Пока Нилкомол стоял, пытаясь пробиться, представление закончилось. Все стали расходиться, и шум стих. Тогда лишь смогло осуществиться самое заветное желание Нилкомола: он пошел на сцену и уселся там.

Прожив некоторое время в Калигхате, Бидхубхушон тоже стал искать случая попасть в труппу бродячих артистов. Но куда бы он ни приходил, там или вовсе не нужны были музыканты, или хозяин труппы не мог хорошо платить артистам. О пропитании он теперь не беспокоился, но одежда его настолько износилась, что ему стало стыдно показываться на людях. Его новый друг, жрец храма Кали, советовал ему заняться тем же делом, каким промышлял он. Но Бидхубхушон отклонил это предложение не потому, что был новым человеком и все еще плохо ориентировался в Калькутте; нет, согласиться на это он не мог, так как не было для Бидху большего греха на свете, чем обман, ложь.

Однажды Бидхубхушон одиноко сидел в храме и размышлял о своем положении: «Чем был прежде, тем и остался; только сил уже не стало. Так бы с места не тронулся, никакое дело на ум не идет. По моей одежде никто и не скажет, что я брахман; из дома нет никаких вестей, написал письмо и на него ответа не получил. Познакомился в дороге с одним человеком, да и тот пропал куда-то. Верно, судьба моя такая: с кем ни подружусь, от того счастье отворачивается. Если бы Шорола вышла замуж за кого-нибудь другого, не знаю, была бы она счастлива с ним или нет, но голодать, наверное, ей бы не пришлось!».

Вспомнив о Шороле, Бидху не мог удержаться от слез. Затем он вспомнил Промоду и Шошибхушона и мгновенно переменился: глаза налились кровью, черты лица исказились, а правая рука крепко сжалась в кулак. Но тут он подумал о Годадхоре и его матери и невольно улыбнулся.

Лицо человека — зеркало его внутреннего состояния. Все человеческие чувства и переживания отражаются на лице. Когда на сердце горе, лицо становится задумчивым и усталым. Счастлив человек — лицо проясняется. Когда человека охватывает гнев, глаза его краснеют, губы дрожат, он скрежещет зубами. Вполне естественно, что на лице отражается не сокровенная природа человека, а то, что волнует и тревожит его в эту минуту. Потому-то лицо человека постоянно меняется, а истинное его лицо мы видим только тогда, когда человек умирает.

Наблюдая, как за короткое время на лице Бидхубхушона сменялись выражения горя, печали и веселости, жрец спросил:

— Что с тобой? Не с ума ли ты сошел?

А Бидхубхушон был настолько погружен в свои думы, что и не слышал, как к нему подошел его знакомец, и вздрогнул при звуке его голоса:

— Что говоришь?

— Ничего особенного! Песни хочешь послушать? К нам приехала труппа актеров. Пойдем. Говорят, сегодня они выступают.

Бидхубхушону не нужно было долго собираться. Он пошел вместе со своим приятелем. Пройдя немного, жрец обратился к нему:

— Ты говорил, что хочешь попасть в труппу бродячих актеров. Ну так вот, они приехали. Почему бы тебе не попытаться устроиться?

— Куда, куда? — с живостью воскликнул Бидхубхушон.

— В труппу артистов, которых мы идем слушать. У них есть свободное место. Я знаком с их руководителем. Он родом из нашей деревни. Есть у них музыкант, да только неважно играет, ну и пьет к тому же. Труппа новая, им нужен хороший музыкант, чтобы публика их оценила. Они попросили меня: «Если есть у тебя музыкант на примете, приводи его с собой». Но нужно принять одно условие. Сейчас заплатить за месяц вперед они не могут, получишь сперва только часть.

Бидхубхушон подумал, что для него сейчас все равно, как получать — по частям или сразу за месяц. Не успев закончить этот разговор, они подошли к артистам. Выступление их должно было начаться через два часа. Жрец обратился к руководителю труппы:

— Вот, привел тебе человека!

Внешний вид Бидхубхушона не понравился руководителю, но, скрыв это, он предложил:

— Поиграй, а я послушаю! — и передал Бидхубхушону таблу[49].

Бидхубхушон начал играть. Руководитель труппы был хорошим знатоком музыки; игра Бидхубхушона ему очень понравилась, но он не показал виду, чтобы тот не вздумал набивать себе цену, и, поморщившись, сказал:

— Пожалуй, подойдет!

Затем он обернулся к жрецу:

— Говорил о наших условиях? Он согласен?

— Да.

— Когда может приступить?

— Как только вам будет угодно, — ответил Бидху.

— Тогда сегодня же.

— Хорошо.

С тех пор как Бидхубхушон стал работать в труппе артистов, дела у них пошли лучше. Вскоре труппа завоевала признание, ее стали приглашать во многие места.

Говорят: сумеешь вернуть деньги, вернешь и осанку. Прекрасным подтверждением этой поговорки служил Бидхубхушон. Он расстался с лохмотьями, лицо его приняло спокойное выражение; только прежняя беззаботность так и не вернулась к нему. В этом мире люди редко стареют постепенно. Чаще всего к человеку в какой-то момент сразу приходят и старость, и опыт. Сегодня он еще юноша, беззаботен и весел, не ведает ни горя, ни тоски, и при взгляде на него кажется, что таким он будет всегда. Но вот умирают его отец, или мать, или старший брат, — и сошла с его лица улыбка, не тянет его больше к развлечениям. Все разом изменилось. Глядишь — человек состарился в одну ночь!

С Бидху это произошло во время раздела имущества: он быстро уподобился умудренному жизнью старику.

Как только ему заплатили, он сразу написал Шороле письмо и вложил в него значительную часть полученных денег. Бидху не был искусен в письме. Немало извел он бумаги, прежде чем удалось ему покончить с письмом. То буквы ему не нравились, то слова казались неподходящими, то клякса помешает, и Бидху безжалостно, лист за листом, уничтожал написанное. Наконец письмо было закончено. С облегчением перечитал его Бидху с начала до конца. Мысль о том, как будет обрадована Шорола, когда получит письмо, доставляла Бидху безграничную радость. Невольно глаза его наполнились слезами. Бидху не умел сдерживать слез радости. Он отнес письмо на почту. Через несколько дней сюда придет ответ. Теперь почта стала для него местом паломничества. Каждый день он появлялся здесь. «Но Шорола ведь не умеет писать! — думал Бидху. — Кто же напишет письмо? Может быть, Гопал, который, наверное, уже выучился писать», — успокаивал себя Бидхубхушон. С такими мыслями он ходил каждый день на почту справляться о письме, но ответ так и не приходил.