Счастье - Даниэла Стил

Она была не только умной, но и скромной, к тому же обладалачувством юмора.

– Не говори глупости.

Дафна помахала ему и вышла из кабинета, а Олли размышлял,почему не испытывал к ней физического влечения. Она была красивой, имелавеликолепную фигуру, а свою миниатюрность удачно маскировала деловыми костюмамии простыми платьями. Может, сдерживало сознание того, что он все еще женат наСаре? Но дело было не только в этом. Дафна словно носила табличку: «Буду стобой дружить, но близко не подходи, старина. Не трогай меня». Оливераинтересовало, что было за этим – ничего серьезного, просто стиль поведения наработе или еще что то. Может, как-нибудь представится случай спросить ее обэтом?..

Олли добрался домой в четверть восьмого. Сэм крепко спал вего кровати, голова у него была потная и горячая. Старших не было дома, и Оллипошел вниз приготовить себе яичницу. Ужин ему не оставили. Агги приготовилаСэму куриный бульон и блинчики и решила, что Оливер сам о себе позаботится. Онпоел и стал ждать возвращения Бена и Мел.

Ждать пришлось долго. Мелисса пришла в десять, счастливая ивзволнованная. Пьеса ей нравилась, к тому же она исполняла главную роль. Но,увидев отца, сразу надулась и, ни слова не сказав, убежала в свою комнату.Оливер же, в одиночестве сидя в кабинете, спокойно поджидал ее старшего брата.

Услыхав, что хлопнула входная дверь, Олли быстро вышел навстречусыну, выражение его лица говорило само за себя. Бену предстояла неприятнаябеседа.

– Где ты был?

– По вторникам у меня баскетбольные тренировки. По егоглазам Олли не мог прочитать ничего, но на вид он был здоров и силен, и все внем кричало о самостоятельности.

– До полуночи?

В такие байки Олли не верил.

– Я еще заезжал перекусить. Большое дело...

– Нет, не «большое дело». Я не знаю, что с тобойтворится, но, по-моему, ты решил, что, раз мама уехала, можно делать все, чтотебе нравится. Нет, это не тот случай. Все остается по-старому, ничто здесь неизменилось, кроме того, что она уехала. Я по-прежнему хочу, чтобы вечерами вбудни ты был дома, занимался, общался со всеми нами, хочу, чтобы ты был здесь,когда я возвращаюсь с работы. Это понятно?

– Да, конечно. Но не все ли равно? – сердито ответилБен.

– Мы все еще семья. С ней или без нее. Сэму и Мел тытоже нужен... как и мне...

– Это ерунда, пап. Сэму нужно только одно – мама. А Мелполжизни проводит, болтая по телефону, а вторую половину – закрывшись в своейкомнате. Ты приходишь домой не раньше девяти, и такой усталый, что не можешь снами разговаривать. Так какого же дьявола мне сидеть здесь и терять время зря?

Оливера явно обидели его слова.

– Такого, что ты здесь живешь. И я не прихожу в девять,а самое позднее в восемь. Я каждый вечер несусь как угорелый, чтобы успеть наэту электричку, думая, что ты дома. Не хочу тебе больше это повторять,Бенджамин. Все это продолжается уже месяц. Что ни вечер – тебя нет. Если непокончишь с этим, я намерен запретить тебе вообще отлучаться в течение месяца.

– Черта с два?

Бенджамин вдруг озлобился, и это задело Оливера. Сын никогдараньше так ему не отвечал, он бы не посмел. А теперь вдруг высказал открытоенеповиновение.

– Именно так, мистер. Ты сам заслужил. Итак, с этойминуты запрет действует.

– Плевать я хотел!..

Был момент, когда Олли казалось, что Бен его ударит.

– Спорить бесполезно.

Они говорили на повышенных тонах, и оба не заметили, как полестнице тихо спустилась Мел, которая встала у двери кухни и наблюдала за ними.

– Хоть мамы и нет, я все еще диктую здесь правила.

– С какой стати? – раздался за их спинами рассерженныйголос. Оба с удивлением обернулись и увидели Мелиссу. – Кто дал тебе право намикомандовать? Тебя вечно нет, тебе на нас наплевать. Если бы это было не так, тыникогда не прогнал бы маму. Она уехала только из-за тебя, а теперь ты хочешь,чтобы мы из осколков что-то склеили.

Слыша все это, Оливеру хотелось плакать. Они ничего непонимали. Да и как могли понять?

– Послушайте, что я вам скажу, – со слезами на глазахобратился к детям Оливер. – Я делал все, что мог, чтобы мама не уезжала. Нохотя я и виню себя за ее поступок, мне кажется, что внутренне она всегда хотеласделать это: продолжать образование, покинуть нас и вести свою жизнь. Инезависимо от того, виноват я или нет, – я всех вас очень люблю... – Голос унего дрогнул. Олли усомнился, сможет ли продолжать, но все-таки решился: – И еетоже. Мы не можем допустить, чтобы наша семья теперь распалась, она слишкоммного для всех нас значит... Вы мне нужны, ребята...

Он стал плакать. На лице Мел застыл ужас.

– ...Вы мне очень нужны... и я люблю вас...

Оливер отвернулся и почувствовал на своем плече рукуБенджамина, а в следующее мгновение – объятие дочери, прижавшейся к нему.

– Мы любим тебя, папа, – прошептала она хрипловато.Бенджамин ничего не говорил, просто стоял с ними рядом. – Извини, что мы себятак ужасно вели.

Мелисса посмотрела на своего старшего брата. У того наглазах тоже были слезы, но хоть ему было и жаль отца, у него теперь была своясобственная жизнь и свои проблемы.

– Простите.

Дар речи вернулся к Оливеру только через несколько минут.

– Всем нам тяжело. Да и маме, наверное, тоже.

Олли хотел быть порядочным по отношению к Саре, не настраиватьдетей против нее.

– А почему она не приезжает, как обещала? Почему незвонит нам? – жалобно спросила Мелисса, когда они втроем пошли на кухню. Сарадействительно почти не звонила с тех пор, как переехала в Бостон.

– Не знаю, дорогая. Наверное, ей приходится большезаниматься, чем она думала. Я предполагал, что так будет.

Но он не ожидал, что Сара на протяжении пяти недель ни разуне приедет. Это было жестоко по отношению к Сэму, к ним ко всем. Олли говорилэто Саре по телефону, но та лишь твердила, что еще не готова приехать. Уехав издома, что само по себе было болезненно для семьи, она теперь свободно порхала ине придавала значения их страданиям.

– На днях она приедет.

Мелисса задумчиво кивнула и села за кухонный стол.

– Но теперь это уже будет не то, что раньше?

– Наверное. Но, может, все сложится неплохо? Может,когда мы это переживем, окажется, что перемена была к лучшему?

– Ведь раньше все было так хорошо.

Дочь посмотрела на Оливера снизу вверх, и он кивнул. Покрайней мере контакт восстановлен, хоть что-то сдвинулось в хорошую сторону.Потом посмотрел на сына: