Поверишь в любовь? - Наталия Романова

Настя, сколько ни пыталась, ни одной счастливой истории любви не вспомнила, если не брать в расчёт фильмы и книги. Даже родители её подруг, по большей части, развелись, а кто не развёлся, о тех сами же дети говорят: «Лучше бы разбежались, задрали скандалы». Если же не было скандалов, то у кого-то из двух обязательно был любовник или любовница, и это ни от кого не скрывалось.

Однажды папа сказал, что Настя «не романтичная для своего возраста». А какой ей быть? Верить в энергетику Алтая, влюбляться, сходить с ума, а потом обнаружить вторую семью у своего избранника?

В отношении Ника у Насти точно так же не получалось испытывать иллюзий, благо, он и не пытался их поддерживать, даже не целовал.

Прошла обещанная Ниной Петровной неделя, Настю выписывали после обеда, и она тщетно звонила несколько раз Владу. Скорее всего, они с Надей всё-таки отправились на Белуху, как и собирались, а значит, на связь брат выйдет ещё нескоро.

Всё бы ничего, у Насти были деньги — на своей карточке и на карточке Влада. Она, не опасаясь, могла купить билеты в Москву на его средства, но ключей от квартиры Влад не дал, засуетился в спешных сборах и забыл, а возвращаться домой совсем не хотелось.

Настя не смогла бы ответить, отчего она не желала переступать порог родной квартиры, наверное, не очень-то родной та стала в последние годы. В больнице, с Ником, да даже в палатке, рядом с балагуром Егором, а тем более Владом, Настя ощущала себя больше дома, чем в родной квартире. Верно сказал Ник: «Дом и квартира — разные вещи».

Накануне девушка спросила Ника, что он собирается делать, когда её выпишут. Он ответил, что останется «поболтаться по Алтаю». Насте болтаться среди клещей, змей и сомнительных удобств не хотелось абсолютно, она решила, что купит билет на самолёт, как только получит выписку.

Глеб Сергеевич принёс выписку и наказывал больше не болеть, рассказал своими словами всё, что написано на бумаге. По всему выходило, что Анастасия Веселова здорова, необходимо поберечься какое-то время, а лучше всегда, но для волнений причин нет. Нина Петровна прочитала долгую и нудную лекцию на тему «береги здоровье смолоду», чем-то напомнив Вилену, с той лишь разницей, что мачеха была женщиной красивой, обращающей на себя внимание, а Нина Петровна похожа на моль.

Ник зашёл в палату, излучая отличное настроение. Он бесцеремонно взял Настину выписку, изучил, никто не остановил его, напрочь игнорируя закон о врачебной тайне. Подмигнул медсестре, заставив зардеться пухленькую Анечку, попрощался за руку с Глебом Сергеевичем, взял Настину сумку и, приобняв, подтолкнул её к двери.

— Подожди меня, Стась, — быстро проговорил Ник, направляясь прямо в кабинет к Нине Петровне, держа в руках яркий букет и бумажный белый пакет. По пути он остановился у поста медсестры, перегнулся через стойку и продолжил флиртовать с Анечкой, поставив перед ней пакет, а потом скрылся в кабинете заведующей с букетом и пропал там.

Настя, присевшая на металлический стул, посмотрела на часы один раз, потом ещё раз. На третий, когда пошла пятая минута, она встала и решительно двинулась на улицу, махнув на прощание Ане.

Ничего страшного, Горно-Алтайск, конечно, не Москва, но и не Аккемское озеро — есть интернет, такси, общественный транспорт, гостиницы, кафе, рестораны. Если не получится улететь домой сейчас, можно найти, где переночевать и поесть.

Немного страшно, скорее неуютно, но на неразрешимую проблему не тянет. Вот торчать под дверями Нины Петровны, пока Ник там любезничает, может, даже в горизонтальной плоскости, не хотелось совсем. Надо возвращаться домой и выкинуть из головы Алтай и всё, что с ним связано, в первую очередь — Никодима Игнатьевича.

На улице стояло самое настоящее лето, Настя пожалела, что надела джинсы, а не шорты. Она огляделась, интуитивно стало понятно, где выход, телефоны такси лучше спросить у охранников — они точно в курсе, какая служба пользуется хорошей репутацией, — там же подождать. Сумка тяжёлая, но до проходной донести можно.

— Стась, далеко пошла? — Ник появился, как из-под земли. Девушке нестерпимо хотелось съязвить, что как-то непростительно скоро он справился с Ниной Петровной. — Парковка в другой стороне.

— Мне не нужна парковка, — прорычала Настя. — Я вызывала такси!

— Зачем тебе такси? — Ник широко улыбался, даже посмеивался, Настя начинала злиться, а от этого терялась ещё больше.

Как же легко было с Вадимом. Не щемило сердце, не хотелось плакать, его Настя не ревновала, а если бы и увидела с цветами для другой — не придала значения. Или наигранно обиделась, демонстративно дулась бы, притворяясь, что обижена. С Ником же, несмотря на обиду, Настя больше думала о том, насколько глупо будут выглядеть её претензии в глазах тридцатидвухлетнего Никодима.

— Домой поеду.

— Домой? На такси? — Ник заливисто рассмеялся.

— На самолёте, — Настя сжала губы.

— А я думал показать тебе Алтай. Разве тебе не хочется посмотреть, раз уж представился случай?

— Алтай? — Настя вылупилась на Ника, показалось, что он над ней издевается. — По-твоему, это смешно?

— Нет, потому что я не шучу.

— Тогда и я не шучу. Нет, я не хочу больше смотреть на Алтай, не желаю отличать гадюк от ужей, я вообще не хочу видеть змей в дикой природе, да и дикую природу видеть тоже не хочу. Мне не нравится перспектива быть укушенной энцефалитным клещом, заболеть каким-нибудь боррелиозом, свалиться с лошади в реку и сломать себе шею, или ногу, если повезёт. Я не хочу купаться в ледяной воде, мёрзнуть под ливнем, болеть ангиной в чужом городе, пока мой брат карабкается на чёртову вершину, будто это дело всей жизни. И уж точно я не хочу ночевать в палатках, есть тушёнку, дышать костром и перегаром, в итоге отравиться грибами или ягодами, сесть задницей на борщевик, разодрать ногу о железку. Не хочу в синяках и ссадинах лезть на высоту пятьсот метров, не желаю знать, что такое радиалы и «идти под рюкзаком». И уж точно не собираюсь попадать больше в больницу, женщину для утех ты себе и без моей помощи найдёшь, не маленький!

— Ух ты, — Ник покачал головой в удивлении. — А ты ревнивая, Стася. Ревнивая и не глупая. Тебе действительно лучше игнорировать походные радости, это развлечение точно не для тебя. Глупо тащиться обратно на Аккем после ангины, да с твоим анамнезом. А вот ревновать к Нине не нужно, цветы — небольшой знак внимания, благодарность, как и тортик девчонкам на посту.

— Я не ревную, — взвизгнула Настя. — Не ревную! Можешь делать всё что угодно, хоть с Ниной Петровной, хоть с Аней, хоть с кем! То, что произошло, тебя ни к чему не обязывает! И нянчиться со мной не нужно тоже, сама доберусь и справлюсь.

— Никто с тобой не нянчится. Нянчатся с детьми, а ты не ребёнок.

— Не ребёнок? Наверное, поэтому ты мне пижамку с мишками купил, да ещё и на Кузьму похожими! И с утятами! Утятами!

— Ох, так его Кузьма зовут, очень приятно, — Ник подёргал за плюшевую лапу медведя, вызывая приступ гнева у девушки. — Польщён знакомством. Ник. Твоя хозяйка всегда такая скандальная и непонятливая? Что ты сказал? Хорошо, я попробую, если что — все шишки на тебя. — Ник серьёзно поговорил с Кузьмой, потом продолжил, глядя на Настю: — Пижамы взял, какие были твоего размера, главное — удобные. Или ты хотела во фривольном неглиже перед Глебом Сергеевичем красоваться? Не дождётся. Прости, Стася, но кружево, ажур и шёлк носить перед посторонними мужиками ты не будешь.