Жена, любовница, подруга... - Галина Врублевская

Звуки музыки наполняли комнату, а Ника уже представляла своего карапуза, не вылепленного, а живого. Музыка всегда навевала ей диковинные образы.

Эльвира Викторовна закончила игру, ни разу не сбившись.

– Ну что скажешь, Никуля? Уровень держу еще?

– Мамочка! Ты молодчина! И музыка замечательная!

Исполнительница захлопнула крышку пианино и внимательно посмотрела на дочь. Затем с робостью спросила:

– А у тебя как дела, Никуля? По-прежнему одна. Дождусь ли я внуков?

– Зачем тебе внуки, мамочка? Ты у нас творческий человек! Выучишь еще какую-нибудь симфонию и про все земное забудешь! – отшутилась Ника.

– Ох, зря мы тебя с Николашей Никой нарекли! – неожиданно заявила Эльвира Викторовна. – Мы с твоим отцом мечтали о каких-то невероятных победах для тебя. Думали, вырастешь, станешь лауреатом музыкального конкурса, а ты совсем музыку забросила, да и рисование тоже. Утверждаешься в каких-то непонятных вещах, работаешь этим, все название забываю…

– Менеджер-девелопер.

– Вот, вот. Язык сломать можно. И как только тебя в эти дебри занесло. А все имя виновато. Назвала бы я тебя Настенькой или Машей, ты давно бы уже и мужа имела, и пара-тройка детишек рядом бы вертелась.

– А я в командировку, в Сочи, улетаю.

– Прямо сейчас? Там сейчас такое пекло! Хотя, если у моря будешь… Погоди, погоди… Сочи! Так ведь город объявлен столицей зимней Олимпиады. Я слышала по радио. Не иначе как ваша корпорация будет строить олимпийские объекты? Значит, ты в горы поедешь! Будь осторожна, девочка. Там ведь и оползни всякие, и камнепады!

– Ну к чему такие разговоры, мам. Я же не альпинистка, по отвесным скалам не полезу.

– Значит, так: теплую одежду все равно с собой бери. Шапочку шерстяную, перчатки!

– Мама!

– Ой, что я все разговорами тебя потчую! Ты, наверно, голодна? У меня котлеты замороженные есть, лежат в холодильнике. Могу поджарить!

– Не суетись, мамуля!

– Тогда пошли чайку попьем, пока мужчины не явились.

Но попить чай вдвоем матери и дочке не удалось. В скважине замка заворочался ключ, и открылась входная дверь. Это вернулся Григорий Носик. Увидев падчерицу, накинулся на нее:

– А, госпожа захватчица явилась. Давненько вас не было, давненько. Все уплотняете коренных горожан, каждый сквер в стройплощадку превращаете?

– Дядя Гриша, ты не по адресу свой яд расточаешь. Мы осваиваем свободные массивы за городской чертой.

– Знаю-знаю, как вы осваиваете! Все на народе экономите. Эльвира! Ставь борщ на плиту, ужас как проголодался.

Обычно покладистая Эльвира Викторовна, как наседка, кинулась защищать свою дочь, названную мужем захватчицей:

– А мясцо-то в борще на деньги Никули куплено. Много ли я своими уроками зарабатываю! Ты бы, Гриша, лучше статью нормальную написал, чем манекеном с плакатом на митинге маячить. Вывел бы на чистую воду тех, кто своих великанов-уродцев рядом с Ростральными колоннами воздвигает! Глядишь, и городу польза, и гонорар какой-никакой заплатят.

– На чистую воду, говоришь, вывести? А если в парадном потом подстрелят? Ты только и мечтаешь от меня избавиться!

Глава семьи прошел в ванную, вымыл руки и вскоре сидел за столом, с голодной яростью заглатывая борщ. Хозяйка поспешно жарила покупные котлеты.

Общего разговора за столом не получилось, поскольку Григорий Носик продолжал выстреливать обвинениями теперь уже и в жену, и в падчерицу. Ника уклонялась от спора, ела молча, а Эльвира Викторовна пыталась обломать заполненные ядом кончики стрел и перевести обвинения мужа в гипотезы.

А Тим так и не появился дома в этот вечер. Он позвонил родным и сказал, что ночует у новой подруги Ларисы, а сестре передал привет.

* * *

Питерские строители вылетали в Сочи чартерным авиарейсом. Компания оплатила бизнес-класс – в пути рассчитывали поработать.

Лайнер взмыл над взлетной полосой – стремительно уходила вниз и мельчала рассеченная лучами проспектов панорама города. Замелькали крохотные речушки и поля, но скоро их затянуло дымчатой пеленой. Но вот воздушный корабль пробился к солнцу, завис над белоснежными облаками.

Пассажиры салона ощущали себя космонавтами, вышедшими на орбиту, – тревога, сопутствующая взлету, отступила. Дизайнеры постарались создать здесь атмосферу уюта: кресла стояли не унылыми рядами, а были попарно обращены друг к другу и разделены столиками. Имелись и диванчики вдоль стены, и ноутбуки для оперативной работы. А когда бортпроводница принесла обед – окорочка подали на фарфоровых тарелках, а не в пластмассовых контейнерах, – настроение у пассажиров поднялось еще на градус. Желающие выпили по рюмке, все находились в легком возбуждении; думать о делах никому не хотелось.

Напрасно Дмитрий Беломорцев, руководитель группы, пытался направить разговор сотрудников в деловое русло. Они отделывались общими ответами и вновь отвлекались: на высоте в тысячу метров авторитет начальства ослабел. В соседнем «купе» раздавались взрывы хохота – там кто-то мастерски рассказывал анекдоты. И мало того, что подчиненные вели себя легкомысленно. Гендиректор Герман Леонидович, сидящий напротив Дмитрия и рядом с Никой, тоже не думал о делах! Завладев вниманием соседки, он развлекал ее занимательными историями.

Дмитрий сдался и тоже махнул рукой на дела. Прислушивался к разговору сидящей напротив пары, но самому вставить слово не удавалось. Герман Леонидович живописал всевозможные казусы из жизни писателей, ученых. Ника, загипнотизированная его эрудицией, только недоверчиво покачивала головой, изредка требовала уточнений. Директор, вдруг прервав свою лекцию, коснулся руки соседки:

– Никуля, вам очистить апельсин?

Дмитрий проглотил слюну, испытывая недоброе чувство к шефу: распелся, соловей! И ведь, черт побери, выглядит романтично, если быть объективным. В джинсовой куртке нараспашку, без галстука – прямо-таки пожилой исполнитель бардовской песни, только гитары не хватает. Такие всегда нравятся женщинам! Дмитрий ощутил укол ревности, хотя не имел на Нику никаких прав.

И никто не имел на Нику прав. Она отодвинулась от галантного соседа, отказалась от его помощи и сама начала очищать яркий оранжевый фрукт – аромат цитрусовых наполнил салон. Ника с первого дня работы в фирме, с первого, как бы случайного, касания шефа ее колена помнила, что с ним всегда надо быть настороже.

Она искоса взглянула на мясистый нос Германа Леонидовича, на чисто выбритые, но обрюзгшие щеки немолодого мужчины и отстраненно подумала: ведь и он мог бы стать номинально отцом ее ребенка. Но как после этого вместе работать? Работа была хорошей, и терять ее не хотелось. Нет, с ним надо держать себя строже.

Спустя минуту Ника как ни в чем не бывало спросила:

– Герман Леонидович, а вы раньше бывали в Сочи? В советские времена?