Бык из машины - Генри Лайон Олди

Солнце спряталось. Небо, голубое с утра, хмурило косматые брови туч. Припарковавшись на углу Козьего въезда, Икар долго сидел в машине. Тела и мотоциклы увезли в ту же ночь, сегодня сняли охрану, убрав контрольную ленту. Грязная чешуя булыжника. Битый асфальт. Крутятся пыльные смерчики, гоняют пакет из-под сырных чипсов «Тирокрокетес».

Скука и запустение.

Икар набрал номер больницы, справился о состоянии выжившего байкера. Нет, ответили ему. Нет, еще не пришел в себя. Состояние стабильно-тяжелое. Прогноз умеренно-благоприятный. Да, помним. Да, передадим по смене. Как только очнется и сможет давать показания, вам перезвонят. Дав отбой, Икар глянул на часы: без семнадцати два.

Полдня коту под хвост.

Хлопнула дверца. Система центрального замка́ квакнула, откликаясь на сигнал брелока. Глядя под ноги, Икар двинулся по краю пустыря-перекрестка. Он не знал, что ищет. Обойдя пятачок по периметру, он сузил круги. Плюнул, выругался; вернулся к машине. За капотом «Пони», под старой оливой с обломанными нижними ветвями, громоздилась куча хлама. Пластиковые баклажки из-под газировки. Консервные банки. Куски пенопласта. Насквозь проржавевший велосипед. Сумка под передним, выгнутым «восьмеркой» колесом.

Сумка.

Дешевая дамская сумочка. Ремешок оторван. Фальшивый перламутр отделки. Бронзовые шарики защёлки. Сумочка валялась нараспашку, открывая взглядам стеганое нутро. Икар поднял ее двумя пальцами, раскрыл пошире. Пустая, как и ожидалось. Из внутреннего кармашка торчал мятый бумажный уголок. Что тут у нас? Временный вид на жительство. Просрочен три месяца назад. Сима Шавуш, халпийка. Метечка, беженка или переселенка – таких в Кекрополе сейчас навалом. Штамп, подпись, дата. Фотография. Симпатичная, лет двадцати на вид. Что еще в кармашке? Талон электронной очереди в женскую консультацию № 4, для малоимущих. Хотела прервать беременность?

…голая девушка…

Бесплатный повторный прием. Номер вида на жительство (без серии), дата, время, кабинет. Бумажный конвертик с логотипом клинического центра доктора Прокруста. В конвертике – распечатки каких-то анализов…

…«Лизимахи» гогочут, перебрасываются испуганной жертвой…

Он подался вперед, впился глазами в фото Симы Шавуш. Похожа на ту, что на видео с камеры? Вроде, похожа. Почему о ней все забыли? Почему её никто не ищет?! Она же свидетельница. Важная свидетельница! Надо будет еще раз внимательно просмотреть запись. Найти удачный ракурс, укрупнить лицо, сравнить… Но шестое чувство уже твердило, да что там – криком кричало: она! Та самая! Домой, приказал себе Икар. Записью, приятель, займемся позже, а обед ты сегодня заслужил.

Всю обратную дорогу он блаженно улыбался, как дурак.

Девчонка убивала байкеров.

Голый, обмякнув в кресле, Тезей смотрел, как девчонка, которую он спас от насилия, творит насилие, возведенное в степень. Экран вайфера работал на малой яркости, но этого хватало для четкости изображения: в спальне царил сумрак – густой, настоянный на плотской любви. Кирпичного цвета шторы на окнах не пускали в комнату лучи утреннего – дневного? – солнца. Подвига горстки отчаянных героев, которые все-таки прорывались через тканевой барьер, хватало лишь на то, чтобы выкрасить Тезея кармином с ног до головы, словно он, белокожий турист из Трезен, вчера обгорел на пляжах Вуласа.

Зачем я ее спасал, подумал Тезей. Идиот! Я же не ту спасал!

Когда все байкеры, кроме одного, самого везучего, а может, наоборот, отправились в мир иной, девчонке вздумалось разнообразить насилие сексом. Глядя, как фаллос бедолаги перетягивают шнурком, Тезей почувствовал, что весь дрожит. Хотелось шваркнуть вайфер об пол, но это разбудило бы Ариадну. Она меня удивила, отметил Тезей. Не девчонка, Ариадна. Мысли о прокурорской дочке успокаивали, отвлекали от болезненного, чисто мужского позыва отождествить себя с насилуемым байкером, примерить, так сказать, ситуацию. Ложась в постель с Ариадной, он ждал чего-то особенного: извращений, что ли? Утонченного эстетства? Ну хотя бы одежду по спальне разбросать, а?! Нет, все вышло тихо, буднично, по-семейному, и одежду они сложили на стульях. Почти сразу Ариадна заснула, свернулась калачиком, прижалась к Тезею спиной, а он, не в силах забыться сном, вспоминал подвиги на грани фантастики, каких от него требовала любвеобильная Антиопа, и улыбался, пока не услышал смутное бурчание вайфера.

Вайфер бдил. Даже с отключенным звуком он вибрацией напоминал разгильдяю-хозяину, что хранит пропущенное сообщение, которое следует изучить. Сообщение пришло вчера, когда Тезей давал показания в полиции – там он не мог открыть письмо, а потом забыл, поглощен размышлениями, вычеркнул из памяти, и, как оказалось, зря.

Дед восстановил запись с камеры. Дед прислал ссылку на зашифрованный канал. И вот: Ариадна спит, тихонько посапывая, на дворе день, а на экране поздний вечер, и грязную окровавленную девчонку, отрубившуюся после бурного секса, увозит подозрительный фургон. Впрочем, фургон Тезей отложил на потом. Ему не давало покоя сходство между девчонкой и покойным букмекером. В их внешности не было ничего общего, и в биографии тоже, но двигались они одинаково – во всяком случае, когда дрались. И ноздри раздували одинаково, по-бычьи. Шли напролом, не заботясь о собственной сохранности, равнодушные к боли, своей и чужой. Нет, это не равнодушие. Какое же это равнодушие? Это интерес, просто чужой, нечеловеческий.

Дед в комментарии к записи просил сравнить их. Вот, внук сравнил.

Две аватары? Чьи?! Букмекер умер, напомнил себе Тезей. Пирифою сказали, что букмекер умер. Значит, смерть наступила ночью. Значит… У деда должен был случиться приступ, как всегда, если неподалеку гибнет аватар. Надо запросить деда, справиться насчет приступа. Нет, не надо. Если букмекер – аватар, приступ должен был случиться у Ариадны, живущей в Кекрополе, и куда сильнее, чем у какого-то Питфея из Трезен. Вряд ли сразу после приступа гулящая прокурорская дочка прыгнула бы в машину и велела бы шоферу гнать по барам, разыскивать красавчика-борца для любовных утех. Значит, приступов не было: ни у деда, ни у Ариадны. Значит, букмекер – не аватар. Жаль, так удачно все складывалось. Тогда, наверное, и девчонка – не аватара, и сходство поведения, моторики тел в критических ситуациях – случайность…

Он бросил взгляд на Ариадну и похолодел.

Прокурорская дочка лежала в прежней, внешне мирной и расслабленной позе, спиной к Тезею. При этом Ариадну била дрожь – настолько мелкая и частая, что глаз не сразу замечал ее, а мозг не сразу оценивал. В обнаженной женщине, укрытой до пояса легчайшим шелковым покрывалом, сквозило безумное, нелепое сходство с вайфером в виброрежиме. Даже звук был схож: стуча зубами, Ариадна еле слышно подвывала.

– Тебе плохо? Что с тобой?

Тезей встал над кроватью, не зная, что предпринять. Он боялся прикоснуться к Ариадне, чтобы не нарушить процесс, ужасный сам по себе. Последствия необдуманного вмешательства могли оказаться вдесятеро ужаснее. Приступ? Реакция на гибель другой аватары? Или явление Неистового, вздумавшего спуститься с горних высот цифрала в тварный мир?! Меньше всего Тезею хотелось мешать божеству, чья мстительность вошла в поговорку. Не слишком впечатлительный, мало склонный к аллегориям, Тезей вдруг ясно уверовал, что его размышления о печальной судьбе и ужасной смерти букмекера с опозданием в несколько часов догнали Ариадну: превратили банального мертвеца в аватара, ночную смерть – в дневную, скомкали время в кулаке, вывернули факты наизнанку, и связь причин и следствий больше не стоит выеденного яйца.