Император - Денис Старый

уже скоро мы встретимся с атакой с двух сторон явно превосходящего числом противника.

— Думаете я этого не понимаю? Мы входили в город. На улицах баррикады, стреляет каждый угол. Свое преимущество в силе оружия мы не можем использовать, — досадовал командующий.

— Отдайте в мое подчинение всех казаков-пластунов, лучших егерей. Дайте два дня и готовьте штурм, — Степан жестко посмотрел на Миниха, поймав на себе не менее суровый взгляд.

Мужчины «бодались» взглядами, но в итоге, Степану пришлось сдаться. Казак рассчитывал, что его близость к императору и в этот раз поможет, но Миниха он не продавил.

— А теперь, казак Степан, — сказал генерал-фельдмаршал несколько в уничижительной форме. — Рассказывай свой план! Я уже понял, что ты хочешь создать штурмовые плутонги. Как видишь, Степан Емельянович, я так же немало разговаривал с императором и понял твою задумку. Но успеется ли?

— Простите, Ваше Высокопревосходительство, за дерзость! — повинился Степан.

— Полно-те, идем пить кофе и сразу же за работу! — повеселевшим голосом сказал командующий. — Чего нам горевать? Как там вы, казаки, говорите: двух смертей не бывать, а одной не миновать? Будем думать, как нам в ближайшие две недели миновать той самой дамы с косой, а там, хоть трава не расти!

— Вы все лучше осваиваете русский язык! — решил польстить Степан, чувствующий некую неловкость в том, что попробовал манипулировать командующим.

— Я русский! Поверьте, уже такой русский, что страшно становится! Вот и приступ Константинополя будет истинно русским «на авось», — вздыхая, сказал Миних.

— Уж, простите, но вы неправы! До того, пока Ваша истинно русская нога не ступила на земли древней Византии, я не мог говорить о том, что в Константинополе давно работают несколько наших тайных групп. Вчера ночью еще две группы проникли в город. После сигнальной ракеты все они начнут действовать, — Степан протянул сложенный лист бумаги. — Тут цели атак тайных людей в городе.

— Удивляете! — задумчиво сказал Миних. — Впрочем, можем обойтись и без кофе. Сейчас же созову военный совет.

28 апреля 1752 года началась необычайно мощная канонада, предвещающая штурм города. Может артиллерийский обстрел и мог представляться бессмысленным, так как защитники турецкого города попрятались за стены зданий, однако это было не так. Артиллерия позволила русским полкам подойти вплотную к пригородным постройкам города и занять некоторые здания.

Еще ночью по всему городу начали твориться необъяснимые вещи. Вначале были взорваны три из пяти известных мест дислокации янычар. Потом загорелся турецкий линейный корабль, стоящий в бухте золотого рога, несколько десятков ракет устремились на султанский дворец Топкапы. Кроме того, на улицы древней столицы Римской империи вывалили люди, которые кричали, что русские уже в городе и нужно помочь им. Эти крикуны встречались и с одобрительными выкриками и в их сторону летели камни. Однако, всеобщая паника, которая захлестнула город сделала невозможным управление войсками гарнизона. Поэтому, когда русские рано утром пошли на приступ города, мало того, что защитники-мусульмане были уставшие от бурной и энергозатратной ночи, так и не успели в должной мере среагировать на угрозу.

Закрепление на окраинах города прошло, как-то даже легко, что вселяло уверенность в быстром захвате города.

— Чего сидим? — спросил не отличающийся дисциплиной сержант Никодимов.

В своем плутонге Иван Никодимов уже успел почувствовать, что такое власть, поэтому, когда пришлось подчиниться какому-то казаку, сержант раздражительно отнесся к приказу. Но ослушаться было невозможно. И вот он, командир плутонга, сейчас, словно простой сиволапый солдат-первогодка идет в бой.

— Никодимов, ты опять? — взбеленился казак Григорий Староверов.

Их плутонг, как и многие иные, как только русская армия закрепилась на окраине Константинополя, вышел вперед, на штурм очередного строения, из-за которого велся вполне интенсивный огонь, насколько это возможно, используя старые турецкие ружья.

— Так никто не стреляет! — сказал Никодимов и встал во весь рост.

— Вжух! — турецкая пуля вошла сержанту прямо в грудь и забрызгала кровью спрятавшихся рядом членов штурмовой группы.

— Твою в душу мать! — выругался Староверов, сразу же перекрестился двумя перстами. — Еще кто скажет слово супротив моего… лично прирежу!

— Понял откуда! — прокричал егерь, один из двух стрелков-штуцерников в группе.

— Так бей! — выкрикнул Григорий.

Прозвучали два выстрела и Староверов поднял свой плутонг на штурм. В здание ворвались спокойно, только пришлось добить раненного турка, одного из двух, которые стреляли из оконцев на первом этаже здания.

— Гренаду! — прокричал Григорий и рослый егерь, поняв куда именно нужно запустить снаряд, закинул его. — Бойся!

Григорий ожидал, что после того, как взорвется граната, он быстро пойдет на штурм второго этажа, уже приноравливался к лестнице. Но получилось иначе… второй этаж начал рушиться и обваливаться.

— Все во двор! — прокричал Григорий, но егерь Семен замешкался и его завалило кирпичом и всем тем, что было на втором этаже, включая уже погибших турок.

Лишившись уже двоих из двенадцати членов штурмовой группы, Григорий повел своих штурмовиков дальше.

Нельзя сказать, что стрелял каждый дом в городе, но, чем дальше продвигались штурмовые группы, тем больше было сопротивления. Защитники города уже опомнились и начали организовывать оборону каждого квартала.

— Господин ротмистр! — обратился к командующему батальона поручик Синицын, ответственный за разведку в отряде.

Уже были убиты все вышестоящие офицеры, батальон превратился в роту, пусть и расширенную, но приказа отступать никто не давал. Еще ранее батальон, как только выдвинулся в направлении одной из улиц, ведущей к порту, получил неожиданную атаку турецкой конницы. До сотни османских всадников вылетели неожиданно. Русские пехотинцы пусть и имели заряженные фузеи, но далеко не все успели выстрелить, как были сбиты рослыми конями или посечены турецкими ятаганами. В той свалке, которая началась после замедления конной атаки, русские бились с особым остервенением. Несмотря на бой, многие увидели распятого русского солдата, которого немыслимым образом прибили к стене строения по пути следования батальона.

Синицын не знал имя солдата, которого бережно лично помогал снимать со стены, как оказалось православной церкви. Рядом лежали еще пять русских егерей и два казака. Сорок минут назад, именно возле этой православной церкви казак Староверов потерял еще семерых. Штурмовой плутонг тогда не позволил туркам подпалить церковь, куда набились испуганные люди, вступив не просто в неравный бой, но безнадежный. Турки передумали сжигать людей, так как выстрелы и иные звуки городских боев становились все отчетливее, а Староверов, раненный в левую руку, в сопровождении еще двоих, оставшихся в живых егерей, продолжил выполнять задачи.

В это же время генерал-фельдмаршал Миних пытался хоть что-то разглядеть, стоя на линейном корабле, который дежурил у бухты «Золотой рог». Казалось, что город горит, так много было дыма, но вида пламени Христофор Антонович не видел. Командующий надеялся, что город не будет полностью разрушенным.

— Дождь! Дождь! — радостно сказал Миних, а после сразу же посмурнел.

Сырость и дождливость это больше плохо, чем хорошо. Может так статься, что промокнет порох.

— Господин командующий! Сигнал с воздушного шара! — прокричал офицер фельдъегерской службы.

— Что? — сухо спросил Миних.

— Просят артиллерию и поддержку с моря! — расшифровал знаки, подаваемые с воздушного шара офицер связи.

Это был уже четвертый раз, когда в небо подымается воздушный шар, который, в условиях городских боев давал хоть какую-то информацию.

— Черт возьми этот дождь! — прорычал Миних и даже не перекрестился после поминания нечистого.

Действительно, погода становилась нелетной. И командующий не сможет узнать о всех действиях остатков штурмовой группы Староверова и ему подобных командиров более ста штурмовых плутонгов. Теперь только тот самый «Авось».

— Авось проскочим? — спрашивал егерь Иван Шилов у казака Староверова.

— А деваться то и некуда, если только, не как мыши забиться в конуру и трусить, — ответил казак, морщившись от боли, он слегка дернул рукой и боль пронзила раненную конечность.

Иван Шилов первым рванул к массивной двери и резко ее открыл. Никого не было. Следом, как только Иван махнул остатку плутонга, в дом ворвались и Староверов с Игнатом Платовым.

— Вот, там, с крыши этого дома и нужно будет сбросить две оставшиеся гренады, —