Veni, vidi, vici - Олеся Шеллина

и несчастных случаев с катаклизмами. Соня действительно в последнее время вела себя спокойно. В прошлый раз она явно или приближающийся прорыв почувствовала, или эту неприятность с зельем. Кошка как могла пыталась мне передать свою тревогу, но я ее не понял, за что и поплатился. Сейчас же ничего страшного она не чувствовала, поэтому можно было и рискнуть. Да и к тому же, нам не судом присудили туда идти. Если почувствую, что что-то не так, быстро уберусь оттуда, благо сейчас я знаю, куда идти.

— Хорошо, — наконец, я принял решение. — Давай сегодня попробуем осмотреться, а пока поищем что-нибудь про эти заклятья и как с ними можно справиться.

Договорившись встретиться в полночь, мы разошлись каждый в свою сторону.

Брата деда — Ивана, в моем мире именовавшегося старшим царем, я не помню, да и жену его Прасковью Федоровну помню с трудом. Она не слишком на меня внимания обращала, когда к деду на праздники и различные увеселения выбиралась. Единственное, что я о ней помнил очень хорошо, это то, что она почитала деда, царь был для нее истинной в последней инстанции, как он сказал, так и будет. А вот со всеми остальными Прасковья Федоровна не церемонилась. Она даже дочерей своих не так чтобы любила. Точнее, у нее была одна любимица — Екатерина. Аннушку она терпеть не могла, и даже прокляла ее, вместо того, чтобы материнское благословение дать, а младшую Прасковью просто вместо бесплатной компаньонки держала. Лучше бы секретаря завела, ей Богу. Сама-то Библию с трудом читала, но была набожна до фанатизма, и жестока до крайности, что, в принципе, всегда шло рука об руку, если говорить об истинных представителях и почитателях церкви.

Я хорошо знал ее дочь Прасковью, которая была мною обласкана, и ей было выделено хорошее содержание, такое, чтобы она по своему статусу могла двор содержать. Но, уже перешагнувшая порог тридцатилетия старая дева хоть и выполняла все мои приказы беспрекословно, никакой инициативой не обладала и была весьма счастлива, если ее оставляли в покое, чтобы она могла распоряжаться своим досугом, как умела. Я покачал головой, теперь уже точно осознавая, кого именно напоминает мне Соня и почему ее поведение мне не претило и не было в диковинку.

В моем мире, у Ивана и Прасковьи было пять дочерей, до девичества дожили три. Здесь же условия жизни были гораздо выше, поэтому у них было опять-таки пять дочерей, и все они были живы. Все пятеро были замужем, их судьбами распорядился дед, который был выбран отцом, как глава клана без всех этих заморочек с двоецарствованием. По мне так, это правильно. Ни к чему хорошему разделение власти на две полноценные стороны не приводит и никогда не приводило. Кстати, сестра деда и Ивана — Софья была жива, но, Алексей Михайлович отдал Богу душу здесь гораздо позже, чем это произошло в моем мире, да и законы здесь таковы, что женщина даже в виде консорта не может править, так что, она сейчас была Ягужинской и являлась матерью главы весьма солидного клана, входящего во вторую десятку по степени влиятельности.

Иван вовсе не был каким-то убогим, как о нем болтали злые языки в моем мире. Ему просто было, как говорил Петр, все пофигу. Он прожигал жизнь и выделенные на содержание его семьи деньги клана с легкостью. Ему не нужны были все эти трудности с управлением. Он хотел развлекаться и делал это легко и непринужденно. Ну, иногда племяннику, то есть моему отцу, советы давал, чаще всего дурацкие, отчего у обоих постоянно возникали конфликты с дедом. Ну не тянул он на заговорщика, стремящегося внести сумятицу в клан. Он и царем-то был практически номинальным, у меня власти было больше, как и желания ее использовать, чем у Ивана. Нет, мой двоюродный дед точно не тянул. Как и Прасковья Федоровна. Для нее слово деда — было законом. Только вот тоже с горяча рубить не стоило. Я его знал в своем мире, а тут натура человеческая могла иначе себя показать. Может такой пофигизм это всего лишь ширма, а сам Иван и вовсе подле императора встать хочет, или того больше, самим императором в мечтах заделался? Маловероятно, но вот не могу я отделаться от своей подозрительности после предательств прошлой жизни.

А вот к дочерям и их мужьям нужно было действительно приглядеться. К тому же, с завтрашнего дня они должны были явиться к матери вместе с семьями, дабы приветствовать будущего главу клана Романовых. Почему-то мало кто сомневался в том, что дед назначит наследником именно меня в обход отца, особенно после того, как «Матвей» выбрал меня участников соревнований. Это был действительно показатель, что со мной не все потеряно и я могу всецело претендовать на роль главы и управленца. Так что, в течение пяти дней я могу за ними наблюдать и делать выводы. К тому же, под боком у меня есть Клыкова, которая больше разбирается в хитросплетениях клановых взаимоотношений, в которые я только-только начал вникать.

А еще остается мой отец, который, как ни крути, а способен к заговору против собственных отца и сына. Кстати, его настойчивое желание выдать Наташку за сына секретаря императора вполне могло быть одной из ступеней этого заговора. Как бы не тяжело было мне об этом думать, но исключать подобный исход я не мог. Я не знаю, что произошло в моем мире, от меня подробности скрывали, но, боюсь, что не только наветы послужили поводом для столь жестокого наказания, как смерть. И вряд ли деду легко далось такое решение, все-таки Алексей был на тот момент его единственным сыном. Странно, но именно оказавшись здесь, я сумел прийти к такому выводу. Там у меня словно шоры был на глазах, а скорее всего так и было, ведь палачи отца, в большинстве своем, являлись противниками Долгоруких, которые весьма умело настроили меня против них. Сейчас же, на меня никто никак не влиял, просто не считали нужным, все-таки я был всего лишь каким-то там Романовым, а не императором, что со мной возиться? И, в отсутствии такого жесткого контроля, я наконец-то начал понемногу приходить к собственному мнению и составлять собственные выводы.

Обо всем этом я думал, лежа в кровати, заложив руки за голову и рассматривая потолок, на который падал свет луны, падающий из окна, и создающий гротескные тени. Рядом со мной спала утомленная Настя. Когда где-то в доме часы пробили полночь, я