Повседневная жизнь паломников в Мекке - Слиман Зегидур

Слушая нескончаемый монолог турка, обрастающий все новыми подробностями ихрама, собравшиеся вокруг алжирцы и сенегальцы начинают обмениваться взглядами, полными отчаяния, и их лица приобретают смущенное выражение.

«Я в жизни не запомню все эти правила», — сокрушается пожилой алжирец из Орана, на что сосед-африканец глубокомысленно замечает: «Да, брат, религия — штука сложная, тебе ли этого не знать!» «Ислам — это вам не игрушки», — комментирует мавританец, бас которого слышится так же отчетливо, как видны его бока под одеждой паломника. Молодой турок, кажется, исполнен решимости вылить на слушателей все свои познания относительно ислама и сеет беспорядок в рядах своих слушателей, ожидающих автобуса, когда заявляет о том, что истинное очищение следует совершить в самой Мекке и что оно должно быть еще более трудным и тяжелым.

«Сейчас-то, — с авторитетностью и наивностью молодости продолжает он, — вы выполняете только все самое простое. По незнанию или по какой-либо другой причине мусульманин может, не нанеся себе особо тяжелого вреда, нарушить один из предписанных запретов…» «Каких запретов?» — перебивает его алжирец.

«Мой друг, ты что же, не знаешь? Ты откуда? Ах, из СССР… Ну, слушай тогда. Если мужчина покрывает голову, а женщина — лицо, если падают, по крайней мере, три волоска или три обрезка ногтей, если натрешь себя благовониями и запах остается после омовения, если носишь сшитую одежду, даже если это перчатки, если срезаешь растение или имеешь «дурные мысли», — нужно искупить вину. Приношение, жертвенное животное… этим ты защитишь свою чистоту. А вот в Мекке, провинившись таким вот образом, можно лишиться заслуг от хаджа».

Неистовый турок — это рабочий-иммигрант, и зовут его («административное имя», — предупреждает он) Аталла. Его отец — бывший военный — вспомнил о молитвенном коврике и передал его сыну. Страстный мусульманин, нимало не смущающийся своим положением интегриста, он переделал свое имя и из воинственного вождя гуннов превратился в Аталлу или полностью Ата Аллаха — «дар Божий».

Чтобы доставить удовольствие отцу, Аталла сначала вступил в ряды экстремистской военизированной организации «Серые волки».[45] Идеологические заблуждения и странствия привели его сначала во Францию, затем к исламу, а теперь — в Мекку. Осев в окрестностях Нанси, он делил дни между «работой на хозяина ради куска хлеба и работой для Аллаха ради рая». Непоколебимая вера, большая религиозная культура, горящие глаза и искромегное чувство юмора.

Транзитная площадь аэропорта. 5 (10) часов утра.

Вот и автобусы. Заслышав характерный шум моторов, люди оживляются. Алжирский инженер-медик указывает нам на первый автобус, который останавливается у бордюра, окружающего павильоны. Мы устремляемся к открывшимся дверям. Шофер загораживает дорогу и кивает на забытый кем-то позади мусорного бака маленький столик. Там на груде бумаг спит мужчина. Наполовину выкуренная сигарета зажата между пальцами. Национальность: суданец; профессия: регистратор пассажиров, направляющихся в Мекку; месячная зарплата: 700 реалов; условия работы: двадцать четыре часа из двадцати четырех, и это в течение трех месяцев. На самом деле получается от семи до двадцати часов ежедневно. Состояние здоровья: бильгарциоз и грыжа («только это, больше ничего», — прибавляет он уверенным голосом).

Нужно ли ему что-нибудь? «Ваши паспорта», — шепчет он, силясь улыбнуться. Время, номер автобуса и имя пассажира занесены в регистр. Четвертый штамп в паспорте.

Наконец мы устраиваемся в мягких креслах и можем глотнуть свежего воздуха. Ах нет! Не время! Нужно подождать. Призвав на помощь все свое мужество, изнуренные и счастливые паломники ощущают себя на пороге знаменательного события и пытаются игнорировать огненный ветер.

Но дух свободный дышит где хочет. Аталла вызывается принести чай. «Пять часов утра — время пить чай», — убедительно говорит он. Итак, йеменский ресторан. Цейлонский чай. Вентилятор. Счастье, купленное за пару су. На возвышении, окруженный бисквитами, минеральной водой и ящиками сушеных фруктов, устроился в позе зародыша один из работников, выбившийся из сил.

Какой-то мужчина поворачивается к урне, полной мусора. Он совершает поклон и один волос касается этого недостойного сосуда. Ему приходится убеждать себя в том, что если бы собрат по вере должен был бы пройти мимо него в тот момент, пока он говорит с Богом, контакт был бы нарушен. Тем не менее мало кто из правоверных решается на такие игры. Пространство вокруг молящегося становится священным.

На тележке спит подросток, и метла, которую он зажал между коленями, длиннее, чем он сам. Он не храпит, его дыхание тихое и мягкое. Он спит как убитый и кажется, что он никогда не пошевелится. Внезапно мальчик переворачивается и ударяется о край тележки. Просыпается. Его руки, руки шри-ланкийца и буддиста, требуются здесь всего на один триместр. Оплата 330 реалов за месяц по лунному календарю, «проживание и питание включены».

Возвращаясь в автобус, мы рассеянно гладим шелковистые волосы ребенка. «Откуда ты узнал, что он сирота?» — восклицает Аталла. И с бесподобной находчивостью и быстротой припоминает один их хадисов Мухаммеда: «Наш пророк завещал нам этику поведения, которое не пренебрегает ни малейшей деталью жизни каждого дня, ничего не оставляет в тени сомнения ни на волю случая. Ничего». И чтобы пояснить сказанное, он привел нам слова посланника: «Приласкай сироту, погладив его по лбу, а если у него есть отец, то погладь мальчика по затылку». Да, в религии не отыскать ни одного своевольного жеста. Так что те из нас, кто «неправильно» погладил ребенка, явно оконфузились.

Источник знания у «дара Божия» не пересыхал. Он объявил, что посланник Бога за свою жизнь побывал в немыслимом количестве ситуаций, составивших его жизненный опыт. Он был испорченным ребенком и сиротой, водил караваны и вел оседлый образ жизни, был купцом и пророком, мистиком и воином, неграмотным и проповедником, испытал моногамный и полигамный браки, был религиозным деятелем и ответственным политиком. «Завершенный» человек, совершенный человек, которого Коран предлагает как образец для поведения во всякий момент жизни. Вне Мухаммеда нет спасения. Не предусмотрел ли он всего, вплоть до манеры приветствовать христианина или еврея? «Отвечайте им просто: и над тобой, — предупреждал апостол ислама, — вместо: и над тобой да будет мир!»

Откуда такая предосторожность? Дело в том, что евреи, жившие в Мекке, приветствовали мусульман, насмехаясь над ними. Они говорили ас-сам алейкум («яд Вам»), вместо ас-салам алейкум («мир Вам»). Хитрецам — двойная хитрость. И «печать пророков» платил им той же монетой, отвечая просто: ас-салум алейкум («Пусть на Вас лестница свалится»).