Секция плавания для пьющих в одиночестве - Саша Карин

~ ~ ~

Пока убирали номер, Лиза, поджав под себя ноги, расположилась в общей комнате на этаже, в большом кресле, которое никто обычно не занимал. Она пыталась читать. С каждым днем шрифт как будто становился все мельче и неразборчивей. Может, так ей только казалось, потому что она была чересчур внимательна к себе и к своей потере зрения… все же зрение не могло покидать ее так быстро. И тем не менее сегодня ей опять не удавалось последовать за Гансом Касторпом на Волшебную гору, услышать споры Сеттембрини и Нафты… «Когда вернусь в Москву, придется заказывать новые очки», – подумала она. Печально было все время оставаться самой собой, ощущать это постоянно растущее давление реальности.

Ее взгляд все чаще скользил поверх страниц, обращался к большому окну, занавешенному серым тюлем. На улице с самого утра шел первый снег; он засыпал двор, дорожку в аллее и кусты рябин, ложился на крышу церкви и, наверно, покрыл уже весь склон холма у реки. Значит, она уже провела в санатории целую осень – свою девятнадцатую осень, которую никто ей не вернет.

Старик в кресле-каталке был, как всегда, здесь, на своем привычном месте перед шахматной доской у окна. Фигуры на доске были расставлены случайно, как показалось Лизе, и старик, кажется, их не касался. По его напряженному взгляду можно было подумать, что он разыгрывает какую-то бесконечную партию у себя в голове.

Но вдруг, будто ощутив на себе взгляд девушки, он заговорил, уставившись во двор, в сторону подъездной дороги:

– Кто-то приедет.

Сказал он это тихо – обращаясь то ли к самому себе, то ли к ней. Кроме Лизы и старика, в комнате никого не было.

– Вы кого-то ждете? – неуверенно спросила Лиза, пытаясь разглядеть на его лице какое-то выражение. Его профиль был почти красив, как обломок обвалившейся в море скалы, но почти так же сер и мертв.

Старик чуть заметно покачал головой.

– Это, наверно, не за мной, – с плохо скрываемым отчаянием проговорил он. – Папа уже за мной не приедет. Он забыл про меня.

Сказанное им Лизу скорее тронуло, чем удивило. Она знала, что старик страдал слабоумием и иногда деменция любезно возвращала ему юность. Подобно прустовскому страннику по воспоминаниям, оживлявшему на бумаге мгновения прошлого и признававшегося им в вечной любви, снова превращаясь благодаря им в маленького мальчика, ожидавшего материнского поцелуя на ночь (или, что вероятнее, в мальчика со светлячком из «Денискиных рассказов» Виктора Драгунского), этот старик как будто проживал жизнь заново, цеплялся за свою память, вытравливая из себя настоящее, видя себя таким, каким хочет себя видеть каждый, – молодым и полноценным. Он-то, наверно, считал себя ребенком, забытым в лагере. Иногда, во время особенных помутнений сознания, он приставал к санитаркам, спрашивая, когда его уже отсюда заберут. А после того как ему называли дату его предполагаемого отъезда по путевке, он ненадолго успокаивался.

На какую-то минуту старик погрузился в свои мысли, опустив взгляд на доску, потом, будто наконец вспомнив, сказал:

– Папа умер.

Он слабо рассмеялся ошибке собственной памяти.

– Как я мог забыть? Скоро уже мне идти в воду…

И так просто это было сказано, так легко он пролетел эти, вероятно, десятки лет жизни, так легко избавился от страдания по смерти отца, что Лиза испугалась этой мгновенной в нем перемены. Она побледнела, вжалась спиной в кресло и спряталась за книгой. Безумие и старость словно окружали ее со всех сторон, сгущались серыми красками и отравляли ее душу. И поскольку они были повсюду, то казались заразными. Здесь, в убогих стенах, Лиза легко могла представить себя старухой. Так же как и ее сосед по этажу, она могла увидеть себя на пороге смерти перед шахматной доской. Но даже тогда, когда горе в ней окончательно поблекнет, память будет возвращаться к ней мимолетными вспышками. Неужели придет время, когда она вспомнит о смерти брата с усмешкой, как сейчас этот старик вспомнил о смерти отца? Лизе стало страшно.

Ей бы и правда хотелось, чтобы кто-нибудь приехал; кто-нибудь, кто бы смотрел вместе с ней из окна, держа на коленях раскрытую книгу, кто-нибудь, кто бы мог ненавязчиво побыть с ней рядом и напомнить ей, что она еще молода и жива. Но отца и мать она видеть не хотела, да и вряд ли они решат неожиданно приехать на этих выходных – на неделе отец ничего не сказал о своих планах.

В последнее время оставаться одной Лизе было особенно тяжело. Может, Молохов это чувствовал, потому что смущал ее больше обычного, все чаще навязывая свое общество. Лиза мирилась с его присутствием, но боялась слухов, которые наверняка будут ходить у нее за спиной. Все эти толстые женщины в халатах, с большими ногами в нелепых колготках, – у них всегда находилось какое-то уродство вроде ячменя под глазом, или усов, или бородавок, проросших черным волосом, – эти пошлые любопытные женщины жили в санатории сменами, иногда возвращаясь в деревню у подножия холма, к скучным семьям. О чем они думают, о чем сплетничают там, внизу, в своей деревне?

Ей хотелось, чтобы приехал кто-нибудь извне, из «реального мира». Лиза подумала, что было бы хорошо, если бы приехал Мара. Но имеет ли она право просить его об этом? Позвать его было бы равноценно признанию слабости, маленькому поражению в ее борьбе, однозначному шагу назад. Это бы означало, что она нуждается в помощи. Хотя она действительно в ней нуждалась.

Лиза положила книгу на поручень кресла и взяла в руки смартфон. Когда она открыла диалог, Мара как раз писал ей сообщение. Так иногда бывает, когда настроения двух людей неожиданно совпадают – оба в эту минуту думали об одном и том же. Может, их желания так странно проявились в этот первый снежный день. Или причина скрывалась глубже – в том гнетущем ожидании и в тех невыговоренных словах, груз которых невозможно было уже терпеть.

Мара, 16 ноября в 12:40

Несколько дней думал о тебе и ничего не мог с этим поделать. Я хочу тебя увидеть. Понимаю, что мы знакомы всего ничего, но я не могу выкинуть тебя из головы. Я не могу уснуть, пока не замучаю себя, пытаясь тебя представить. Я уже давно никуда не выезжал, но сейчас мне тяжело оставаться дома. Я боюсь, что сорвусь и снова поеду к реке.

Лиза, 16 ноября в 12:42

Приезжай вместо этого ко мне. Только что я тоже думала о тебе! Ты