Смертельный соблазн. Манхэттен - Джеки Коллинз

— Как поживаешь?

— Лучше некуда.

— Натали упоминала, что ты живешь с каким-то мистером Большая Шишка. Как же ты оказался в этой квартире?

— Заскакиваю время от времени. Правда, сестрица со мной почти не разговаривает. Злится за то, что я с мистером Кипсом, и ждет, когда он меня турнет, чтобы потом сказать: «Ага, я же тебя предупреждала!»

Натали не одобряла связь брата с богачом-бизнесменом. Он был гораздо старше Коула, и Натали за глаза окрестила его мистером Большая Шишка.

— Но ведь, если я не ошибаюсь, ваши с ним отношения длятся уже довольно давно?

— Я знаю, из-за чего переживает сестра. Он действительно большая величина, а кто я? Накачиваю богачам мышцы и этим зарабатываю на жизнь. Но нам с Кипсом и вправду хорошо. А ты как живешь?

— Потихоньку.

— Собираешься к нам в Лос-Анджелес?

— Это зависит от Виктора. Если пошлет меня в командировку — приеду.

— Как продвигается фильм по твоему сюжету о девочках по вызову?

— Ни с места. Голливуд, что тут поделаешь! Зато я заработала на этом кучу денег и познакомилась с великим Алексом Вудсом.

— Ты обязательно должна к нам приехать. Мы с тобой будем бегать по утрам… Я же знаю, что ты обожаешь спорт.

— Издеваешься?

— Угадала.

Они оба рассмеялись. Мэдисон обожала маленького братика Натали. За долгие годы дружбы, что связывали их с Натали, она привыкла так его называть, хотя сейчас это определение уже вряд ли подходило Коулу — симпатичному двадцатитрехлетнему парню со стальными мышцами и потрясающей улыбкой. Коул зарабатывал тем, что превращал жирных богачей и преждевременно обрюзгших знаменитостей в аполлонов. Он считался самым модным и востребованным спортивным тренером Лос-Анджелеса.

Мэдисон помнила шок, который она испытала, встретив его год назад в Лос-Анджелесе. Вместо неуклюжего подростка, каким она его помнила, увлекающегося рэпом, молодежными бандами и травкой, перед ней предстал высокий мускулистый красавец, которому, не задумываясь, отдалась бы любая женщина. Однако женщине в данном случае ничего не светило. Коул при всей своей сексапильности был голубым. Прах — к праху, а дерьмо — к дерьму, как сказала бы Натали.

— Где твоя сестра? — осведомилась Мэдисон.

— Скорее всего в телестудии, — ответил Коул. — Она работает как одержимая. Совсем помешалась на своей новой работе.

— А мне казалось, что ей уже осточертело рассказывать с экрана о новостях шоу-бизнеса.

— Это было давным-давно. Теперь у нее — своя передача.

— Натали ведь вела программу на пару с Джимми Сикой?

— Да, но теперь она куда круче.

— Скажи ей, чтобы перезвонила мне, хорошо?

— Заметано!

Послание от Джейка Сики помогло Мэдисон отвлечься мыслями от Майкла и его убийственных откровений. Она постояла у телефона, раздумывая, не позвонить ли отцу, а потом решила: к черту! В данный момент у нее не было соответствующего настроения. Вместо этого Мэдисон пошла в спальню, отключила телефон и, проглотив таблетку снотворного, залезла под одеяло как была — не раздеваясь. Скоро она уже спала крепким сном.

* * *

На следующее утро Мэдисон проснулась оттого, что кто-то барабанил в дверь ее квартиры. Чтобы разлепить глаза, ей пришлось приложить некоторые усилия. Она не привыкла к каким бы то ни было таблеткам, и снотворное, которое она приняла накануне, буквально сшибло ее с ног. Впрочем, вчера ей именно этого и хотелось.

Сламмер суетился возле кровати, стуча когтями по паркету и жалобно глядя на хозяйку своими умными коричневыми глазами. Он словно спрашивал: «Ну и долго, по-твоему, я еще могу терпеть?» Мэдисон дотянулась до будильника, стоявшего на тумбочке, и повернула его циферблатом к себе. Одиннадцатый час. Господи, как долго она спала! Она встала с кровати и только тут сообразила, что всю ночь проспала не раздеваясь.

А в дверь между тем продолжали барабанить. Каждый удар тяжело отдавался в ее голове, но это, вероятно, было побочным эффектом снотворного.

«Господи, ну кто там еще? И почему они не уходят?»

Она подошла к двери и неприветливо спросила:

— Кто там?

— Это я, — послышался голос Майкла. — Впусти меня ради бога! Я торчу тут уже четверть часа.

О господи! Неужели он хочет ей поведать еще что-нибудь, от чего у нее окончательно поедет крыша?

Мэдисон открыла дверь, и отец ворвался в прихожую.

— Что произошло? — сердито заговорил он. — Я звонил тебе шесть раз вчера вечером и трижды сегодня утром. Где ты была?

— Спала, — холодно ответила она, поворачиваясь к нему спиной. — Или ты считаешь это недопустимым?

— Что? — спросил он, не уловив сарказм в голосе дочери.

— Мы с тобой обычно видимся не чаще трех раз в год. Сейчас ты приехал и рассказал мне, что моя мать — вовсе не моя мать, а на самом деле меня родила другая женщина по имени Глория. Извини меня, папа, но я расстроена, растеряна и сбита с толку. Поэтому вчера я приняла снотворное, отключила телефон и легла спать. Надеюсь, ты не имеешь ничего против этого?

— Извини, — сказал он. — Мне самому от всего этого тошно. Никогда не думал, что такое случится.

— А что ты думал? — ледяным тоном спросила Мэдисон. — Думал, что я никогда ни о чем не узнаю? Что после вашей со Стеллой смерти я печально скажу: «Как грустно! Мои родители умерли!» — и до конца своей жизни буду оставаться в неведении? Ты на это рассчитывал? — Она устремила на отца взгляд, полный боли и растерянности. — Мне скоро стукнет тридцать. Так когда же ты собирался рассказать мне правду: когда мне исполнилось бы сорок? Или пятьдесят?

Майкл покачал головой.

— Я вообще не видел необходимости рассказывать тебе все это, — пробормотал он.

— Тебе следовало рассказать мне об этом гораздо раньше — когда мне было лет семь или восемь, — обвиняющим тоном продолжала говорить Мэдисон. — Тогда мне было бы легче принять это, смириться и продолжать с этим жить.

— Видимо, ты права.

— Ты даже представить не можешь, как холодна была со мной Стелла все эти годы! — Гнев Мэдисон наконец нашел выход и неудержимо рвался наружу. — Никогда не приласкает, никогда не скажет доброго слова. Она никогда не занималась со мной, как это делали другие матери со своими дочерями. Как ты думаешь, почему я ничуть не расстроилась, когда узнала, что вы не хотите моего возвращения домой после колледжа? И почему я была на седьмом небе от счастья, когда у меня появилась собственная квартира? Да потому, что мне было до чертиков страшно возвращаться обратно!

— Ты никогда не говорила мне об этом.

— А что я должна была тебе сказать?! Что я не выношу свою собственную мать? Что она — бессердечная сука? Она была красива и, возможно, ее любили все окружающие, но Я Ее Не Любила!