Ангел любви - Дениза Алистер

Данрейвен задумался. Она ждала продолжения разговора. Но инициатором должен был стать Адам.

— Предположим, вы получите брачную ночь… — начал он.

— Предположим… — эхом откликнулась Лилит.

— После этого вы дадите мне развод?

Конечно, такое предложение в значительной мере облегчало задачу Лилит. И одновременно приводило ее в ярость. Как он может предлагать ей все это после того, как спал с туземкой Лили?! Да, она и есть та самая Лили. Но Адам-то этого не знает!

— Я думала, что вы все это время соблюдали данный вами обет, — с презрением бросила она через плечо.

— Соблюдал!

— Вы говорите в прошедшем времени. А сейчас?

— Сейчас уже нет.

— Могу я узнать, что послужило причиной подобной смены умонастроения?

— Можете. Но в другой раз. Сейчас не время для такого разговора.

Тон Данрейвена был уже вполне корректным. Но что-то в его поведении настораживало Лилит.

— Что, если после этой нашей единственной брачной ночи я все же забеременею? — спросила она.

— Этого не случится. Я приму меры предосторожности.

— Но в таком случае вы действительно не сможете выполнить волю своего отца!

— Я уже сказал вам, что не собираюсь ее выполнять! Сколько можно повторять?!

Она решила прекратить этот разговор и спросила напрямую:

— Итак, когда же состоится наша брачная ночь?

— Сегодня.

Откровенно говоря, Лилит не думала, что Данрейвен так скоро назначит их встречу. Это еще раз доказывало, как он хочет от нее отделаться!

— Где? — спросила она совершенно деловым тоном.

— Здесь, в «Иден Корте».

— Но вы сами должны прийти. Хоть в чем-то пощадите мое достоинство.

— Я приду.

— В котором часу?

— В полночь.

— Хорошо. Благодарю за оказываемую мне честь.

Говорить больше было не о чем. Лилит повернулась и направилась к двери. Адам предупредительно распахнул ее. Но когда Лилит перешагнула порог, он тихо сказал:

— Если передумаете, то пришлите записку с Наротой.

— Я не передумаю, мистер Адам Данрейвен, — сказала она, не оборачиваясь, и пошла вниз по лестнице.

Ночь была холодной и темной. Дождь лил как из ведра. Данрейвен бежал по мостовой вдоль набережной Темзы, босиком и без рубашки. Что если подобное самоистязание прогонит ужасные мысли о предстоящем предательстве? Ведь сегодня ночью он предаст женщину, которую безумно любит! Причем — с особой, к которой не испытывает ни искорки симпатии.

Как же такое могло случиться? Ведь он не должен спать с этой Кардью. Ибо даже одна ночь, проведенная вместе, может затруднить всю процедуру расторжения брака. Поддался ли он наглому напору со стороны Лилит? Или же потерял голову, почувствовав исходящий от нее аромат гардений, напомнивший ему ту, бесконечно любимую туземку?

Лили! Где ты? Господи, если бы она была рядом! Он бы устоял против этой дамочки! Сколько раз Адам жалел, что не взял Лили с собой! А ведь она так хотела этого! Своим бесхитростным, но острым умом Лили предвидела то, что происходит сейчас.

Но вот наконец и «Иден Корт». Теперь надо пойти к себе в комнату, принять ванну и… приготовиться к ночи с Лилит Кардью. Боже!

Лилит ждала. Часы уже пробили половину первого ночи. Данрейвен опаздывал. Может быть, он раздумал и вообще не придет?

В какой-то степени ее радовала верность Адама туземке Лили. Это говорило о его несомненной порядочности. Но, с другой стороны, ей, Лилит Кардью, предстояло сегодня ночью отдаться человеку, который ее не любит. А возможно, даже и ненавидит! Сама мысль об этом приводила Лилит в отчаяние.

Кроме того, надо было сделать так, чтобы он не видел ее лица. Заниматься любовью с вуалью на лице невозможно. Значит, необходимо устроить в комнате такую непроглядную тьму, чтобы ни зги не было видно.

Она потушила лампу и загасила огонь в камине. Потом задернула окна тяжелыми зимними шторами. Вроде бы ожидаемый эффект был достигнут. Лилит подняла палец, поднесла к самому носу и не увидела его.

Но тут ей в голову пришла новая мысль. Данрейвен может догадаться, кто она. По запаху ее тела. Ведь он страстно любит Лили. А потому не спутает ее запах ни с каким другим. Ну что ж, тут уже ничего не поделаешь! Будь что будет! Главное, чтобы он пришел.

Но он не приходил. Лилит начала нервничать. Она уже не знала, что делать. Молиться? Но о чем?

О том, чтобы к ней пришел мужчина, любящий другую женщину? Это же безнравственно. Более того — великий грех!

Приди! Пожалуйста, приди! Я люблю тебя! Не могу жить без тебя! Приди же!

Тут она подумала, что подобные призывы тоже не могут иметь успеха. Потому что они стучатся в сердце, которое для нее закрыто.

Если еще полчаса Данрейвена не будет, она сама пойдет к нему!

В этот момент чуть ли не прямо над ней, но этажом выше раздались оглушительные удары барабана. Они доносились явно из библиотеки. Но зачем он это делает? Что все это значит?

И вдруг Лилит поняла. Данрейвен заглушает в себе голос совести! И призывает на помощь дух Лили! Вот оно что! Но это же еще раз доказывает, что он никогда не полюбит другую женщину. Даже если узнает в ней родные для себя черты. Все равно душой он будет там, на далеком острове Рева Ра, с туземной красавицей Лили! Даже если сегодня ночью и изменит ей чисто физически!

Лилит почувствовала, как к горлу начинает подступать икота. Ведь Адам может сбежать от одного этого!

Она вертелась с боку на бок, задерживала дыхание, пила воду. Наконец приступ прошел. И как раз в эту минуту барабанный бой наверху прекратился. Затем слегка заскрипели ступени лестницы. Кто-то осторожно спускался вниз. Это он. Конечно, он!

Шаги замерли около ее двери. И Лилит услышала голос Данрейвена:

— Я здесь, миссис Данрейвен. Вы хотите, чтобы я вошел? Тогда извольте пригласить сами.

У Лилит перехватило дыхание. Дрожащим голосом она ответила:

— Сейчас. Я только задерну шторы.

Шторы были уже давно задернуты. Но Лилит никак не могла решить, как ей лучше принять Адама. Только не в постели! Это было бы уж совсем цинично!

Она встала, отошла к окну и негромко сказала:

— Прошу вас, мистер Данрейвен!

Адам нажал на ручку, и дверь открылась.

За свою жизнь он переспал со многими женщинами. И ни одной из них не любил. Затем дал обет воздержания. Встретив же прекрасную островитянку, полюбил ее. Их близость не была обычным соитием, скорее — священнодействием. Поэтому Адам не считал себя клятвопреступником. Он не нарушил обета, а просто освободил себя от него. Во имя святого чувства!