Холостяки - Кендалл Райан

балансировал на грани желания и агонии.

– Тебе хорошо, дорогая? – Я снова сделал движение вперед, моя эрекция уже была полной. – Когда я трусь членом о твой красивый клитор?

– Ох, черт, – выругалась Кэмрин сквозь зубы. Ее веки поднялись, глаза застилала похоть, когда они встретились с моими. – Ты не можешь такое говорить.

– Я только что это сказал, Кэми.

Она не могла выбраться из-под меня, я был в идеальной позиции и решил взять от нее лучшее. Целуя Кэмрин глубоким поцелуем, я двигался вперед и назад короткими движениями, каждый раз сталкиваясь с ней.

Стоны неудовлетворенного желания накапливались в ее горле.

– Просто почувствуй это, детка. – Я снова сделал движение вперед, целуя Кэмрин в шею. – Вот здесь.

Она дышала быстро и неглубоко, на шее бешено бился пульс. Ее тепло проникало через два слоя джинсовой ткани, и мне потребовались все мои силы, чтобы не спустить до щиколоток ее джинсы и трусики и не войти в нее медленно, чтобы услышать, как сорвется ее голос, когда она застонет.

Мы продолжали нашу игру – двигались навстречу друг другу, целовались, бормотали, – пока я больше не смог уже сдерживаться. Я должен был услышать, как она выкрикнет мое имя. И это желание превысило все остальное.

– Ты нужна мне, – простонал я, – иди сюда.

Я сел, потянул Кэмрин за собой с дивана. Ее рот приоткрылся, но она ничего не сказала, и это было хорошо. Если бы она отказалась в этот момент, если бы она попыталась привнести рациональность в эту ситуацию, то я бы, наверное, расплакался, как двухлетний ребенок.

Когда Кэмрин встала, я расстегнул пуговицу на ее джинсах, стянул их вместе с черными атласными трусиками вниз. Я собирался снять с нее рубашку и бюстгальтер, но я отвлекся, когда опустил глаза и увидел самую роскошную вагину, которую мне только доводилось видеть. Идеально гладкую. Сочную и пухлую. Влажную от соков, которые мне захотелось лизать, как псу. Черт, я мог бы есть ее всю ночь.

Я обхватил Кэмрин за бедра и опустил на диван.

– Прямо здесь, красавица. – Посиди здесь, пока я буду есть твою красивую дырочку.

Если бы она отказала, я бы мог просто отшлепать ее. Я никогда ничего не предвкушал так отчаянно, как этот момент.

Положив одну руку ей под ягодицы, большим и указательным пальцем другой руки я раскрыл ее, обнажая жемчужину клитора. Потом я поднял ее к моим губам и медленно лизнул.

– Черт подери, – простонала Кэмрин, извиваясь и пытаясь вырваться.

Я едва не фыркнул. Ее ответ был идеальным.

Но я не позволил ей вырваться. Мои руки остались там, где они были, чтобы я мог пробовать на вкус, лизать, сосать и покусывать все чувствительные места, вынуждая ее стонать. Бедра Кэмрин приподнимались, она прижималась к моим губам, но я никак не мог насытиться. Я никогда не пробовал ничего такого сладкого и соблазнительного, как ее возбуждение.

Когда Кэмрин запустила пальцы в мои волосы, удерживая меня на месте, я ускорил ритм. Мой язык двигался неторопливыми, но уверенными кругами по этому пучку нервов, которые, как я знал, заставят ее кончить.

Вскоре она уже сексуально взвизгивала и вращала бедрами. Вцепившись обеими руками в ягодицы Кэмрин, я притянул ее еще ближе к себе. Мой язык лизал ее снова и снова в бешеном ритме.

– Стерлинг! – простонала она, вцепилась в мои волосы и кончила.

Я продолжал лизать и сосать, пока ее сексуальное тело содрогалось в оргазме. Оно пульсировало в разрядке, пока я прокладывал поцелуями путь к ее пупку.

А потом мы оказались глаза в глаза.

– Черт. Это действительно только что случилось? – спросила Кэмрин. – Это плохо. Это очень, очень плохо.

– Боюсь, что так. – Самоуверенность лезла из меня, и я ничего не мог с этим поделать. Я меньше чем за пять минут довел ее до оргазма и вынудил выкрикнуть мое имя.

– Слава богу, а то я боялась, не приснилось ли мне это.

Я не сумел удержаться от смеха. Черт, какая же она была очаровательная. Это означало, что Кэмрин мечтала об этом моменте так же, как и я. И мне захотелось сделать это снова, и как можно быстрее.

Я помог ей надеть трусики, медленно поднимая их по ее ногам, а потом натянул на нее джинсы.

– Ты готова к десерту, который я обещал?

Кэмрин откашлялась, глядя вниз на мои джинсы, которые натянул член.

– А как же ты? Разве тебе не нужно…

Больше, чем следующий вдох.

– Когда ты будешь готова.

– Ты уверен?

Я кивнул, желая ее губ, ее рук больше, чем я желал выжить в зомби-апокалипсисе.

– Он справится, – проскрипел я. Ложь. Абсолютная ложь. Мой член сейчас умрет. – Со мной все будет в порядке.

– Ок. – Кэмрин тепло улыбнулась мне. – Значит, ты серьезно говорил о десерте?

Я хмыкнул.

– Разумеется. – Я взял ее за руку и повел в кухню. – Ты как-то говорила мне, что хотела бы побывать в Италии.

Кэмрин с любопытством посмотрела на меня.

– У меня есть замечательная вещь. Джелато, итальянское мороженое.

– Вкуснятина.

Она сжала мою руку, и мы вместе вошли в кухню. То, как сияло ее лицо, стоило того, чтобы я съездил на другой конец города к европейскому поставщику. Мой член все еще сердился на меня, но сердце было счастливо.

– Я даже записал один эпизод того шоу, которое ты любишь. Ты сможешь задержаться?

– Конечно! – прощебетала Кэмрин с порозовевшими щеками.

Глава двадцать четвертая. Стерлинг

Прошло несколько дней после свидания с Кэмрин, и улыбка не сходила с моего лица.

Разумеется, я работал, ходил в спортзал и занимался обычными делами, но мои мысли были только о ней. Мы несколько раз говорили по телефону, и каждый раз она предлагала мне пойти на свидание с новой девушкой, но не давила на меня, когда я отказывался.

Я прошел через вестибюль, сообщил свое имя, и меня направили в конференц-зал в конце коридора. Ноа и Оливия устроили в офисе вечеринку для будущей матери. Я догадывался, что, когда два исполнительных директора женятся и собираются произвести на свет наследника, их сотрудникам хочется это отпраздновать.

Я решил, что загляну и поздороваюсь. Тот факт, что на вечеринке будет Кэмрин, не имел никакого отношения к моему решению освободить этот день и пересечь город.

Ага, как же.

Когда я распахнул дверь в просторный конференц-зал, мне потребовалась минута, чтобы увидеть знакомые лица. Девяносто процентов собравшихся составляли женщины. Все они улыбались и ворковали о том, как пахнут младенцы, рассуждали о лучших одеяльцах, обещали,