Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра - Джеймс Клавелл

– Шутишь! У меня там такие гроши, что какая разница? – Армстронг потянулся: болела спина. – А Там у себя?

– Насколько нам известно. Работает она на семью Чжун. Глава семьи – мусорщик. Там может оказаться и один из преступников, так что нужно войти очень быстро. У меня есть разрешение комиссара иметь с собой револьвер. Тебе нужен?

– Нет. Нет, спасибо. Ну что, пойдем?

Смит был ниже Армстронга ростом, но хорошо сложен, и форма ему шла. Он взял свой плащ – из-за руки это у него получилось неловко – и шагнул к выходу, но вдруг остановился.

– Черт, забыл! Извини, звонили из Эс-ай, Брайан Квок. Позвони ему, пожалуйста. Можешь из моего кабинета.

– Спасибо. Кофе у тебя там нет? Я бы от чашечки не отказался.

– Сейчас будет.

Кабинет был аккуратно прибранный, в строгом деловом стиле, ничем не примечательный, хотя Армстронг обратил внимание на дорогие стулья, письменный стол, радиоприемник и другие вещи.

– Подарки от благодарных клиентов, – беззаботно произнес Смит. – Я оставлю тебя на пару минут.

Армстронг кивнул и набрал номер.

– Да, Брайан?

– О, привет, Роберт! Как у тебя? Старик говорит, что ты должен доставить ее в Главное управление, а не проводить расследование в Восточном Абердине.

– Хорошо. Мы как раз сейчас выходим. В Главное управление, говоришь? А в чем причина?

– Не сказал, но он сегодня в хорошем настроении. Похоже, нынче вечером у нас будет «шестнадцать дробь два».

Интерес Армстронга обострился. «Шестнадцать дробь два» на языке Эс-ай значило, что раскрыт агент или агенты противника и будет произведен арест.

– Это имеет какое-то отношение к нашей проблеме? – осторожно спросил Армстронг, имея в виду «Севрин».

– Возможно. – Пауза. – Помнишь, что я говорил о нашем лазутчике? Я убежден больше, чем когда-либо, что был прав. – Брайан Квок перешел на кантонский, используя на случай, если его подслушивают, туманные выражения и косвенные намеки.

Армстронг слушал с растущим беспокойством: его лучший друг рассказывал об имевшей место на ипподроме продолжительной встрече Кросса и Суслева.

– Но это еще ничего не значит. Кросс знаком с этим типом. С ним даже я пил пару раз, пытаясь что-нибудь выведать.

– Возможно. Но если лазутчик – Кросс, было бы вполне в его духе обмениваться информацией у всех на виду. Хейя?

От тревожного предчувствия Армстронга стало подташнивать.

– Сейчас не время, дружище, – проговорил он. – Потолкуем, как только я приеду в Главное управление. Может, побеседуем за ланчем.

Последовала еще одна пауза.

– Старик хочет, чтобы ты явился к нему, как только доставишь эту ама.

– Хорошо. До скорого.

Армстронг положил трубку. Вернулся Смит и задумчиво вручил ему чашку кофе.

– Плохие новости?

– Ничего, кроме неприятностей, черт возьми, – буркнул Армстронг, отхлебывая кофе. Чашка была из прекрасного фарфора, а кофе свежий, дорогой и очень вкусный. – Хороший кофе! Очень хороший. Кросс хочет, чтобы я доставил ее не сюда, а прямо в Главное управление.

У Смита взлетели вверх брови.

– Господи, что такого особенного в старой карге? – резко спросил он. – Она на моей терри…

– Откуда мне знать? Ведь не я же даю эти… – Здоровяк погасил свою вспышку. – Извини, последние несколько дней почти не спал. Я эти указания не даю. Кросс велел привезти ее в Главное управление. Никаких объяснений. Он может отменить чьи угодно указания. Полномочия Эс-ай превышают любые другие. Ты же знаешь, как это делается!

– Бесцеремонный ублюдок! – Смит допил свой кофе. – Слава богу, я не в Эс-ай. Я бы не смог иметь с этим типом дело каждый день.

– Я тоже не в Эс-ай, но он по-прежнему мне докучает.

– Это не насчет лазутчика?

Армстронг поднял на него глаза:

– Какого лазутчика?

Смит рассмеялся:

– Да ладно тебе, ради бога! Среди Драконов прошел слух, что нашим бесстрашным предводителям дали задание найти этого типа, и очень быстро. Похоже, сам министр устраивает губернатору разносы! В Лондоне все в такой ярости, что присылают сюда главу Эм-ай-6. Полагаю, ты знаешь, что Синдерс прибывает завтра рейсом «Бритиш оверсиз».

Армстронг вздохнул:

– Откуда, черт возьми, они получают всю эту информацию?

– От телефонных операторов, ама, уборщиков улиц – не все ли равно. Но что мне известно наверняка, парень, так это то, что по крайней мере один из них знает все. Ты знаком с Синдерсом?

– Нет, никогда не встречался с ним. – Армстронг прихлебывал кофе, наслаждаясь отменным вкусом, крепким, приятным ароматом, который придавал сил. – Если они все знают, то кто же лазутчик?

Смит помолчал.

– Такого рода информация будет стоить недешево. Могу я спросить сколько?

– Да. Спроси. – Армстронг поставил чашку. – Тебя ведь этот лазутчик не беспокоит, верно?

– Нет, ничуть. Я выполняю свою работу, благодарю покорно. В мои обязанности не входит беспокоиться о лазутчиках или пытаться ловить их. Как только вы уличите и схватите этого типа, вместо него завербуют или поставят другого. И мы поступим с ними так же, кто бы эти они ни были. Если бы не вся эта проклятая суматоха вокруг «Хо-Пак», мой участок был бы лучшим, а Восточный Абердин – самым спокойным местом в колонии. И это все, что меня заботит. – Смит вынул дорогой золотой портсигар и предложил сигарету: – Закуришь?

– Нет, спасибо, бросил.

– Молодец. Нет, если меня не будут трогать те четыре года, что остались до пенсии, я сочту, что все в этом мире замечательно. – Он закурил, щелкнув золотой зажигалкой, и Армстронг возненавидел его чуть больше. – Кстати, я считаю, с твоей стороны глупо не брать конверт, который каждый месяц оставляют у тебя в столе.

– Ты и сейчас так считаешь? – Лицо Армстронга напряглось.

– Да. Для этого тебе ничего не нужно делать. Абсолютно ничего. Гарантия.

– Но если хоть раз возьмешь, дело твое дрянь.

– Нет. Здесь Китай, здесь все по-другому. – Взгляд голубых глаз Смита тоже стал жестче. – И ты это знаешь лучше меня.

– Это попросил сказать мне один из твоих «друзей»?

Смит пожал плечами:

– Я слышал еще одну вещь. Твоя доля в вознаграждении Драконов за Джона Чэня составляет сорок тысяч гонконгских долларов и…

– Это не я нашел его! – не проговорил, а проскрежетал Армстронг.

– Даже если так, сегодня вечером в твоем столе будет лежать конверт. Вот что мне довелось узнать, старина. Это, конечно, всего лишь слухи.